— Как же я счастлив, что ты в порядке, — его голос всё ещё был немного неровным.
— Я очень переживала. И ещё никогда так ничему не радовалась, как этой встрече, — призналась Аллен, счастливо глядя на него. Она всё никак не могла выпустить его из объятий.
Генри пришёл в себя первым, начав задавать логичные вопросы:
— Почему Харди сказал мне, что мы едем на твои похороны?
— Эффект ведь был бы совсем не такой классный, если бы я сразу сказал правду, — послышался ехидный тон Джона, отразившись эхом в просторном зале.
— Что ты ему наплёл?! — возмутилась Джина из другого конца помещения.
Блейк только сейчас заметил её, до этого полностью поглощённый недоумевающей Эвелин. Он даже не стал здороваться с подругой, а резко кинулся к Джону, схватил его за грудки и сильно встряхнул:
— Думаешь, это смешно? Смешно, грёбанный ты ублюдок? Похороны?! Твои шутки всегда были за гранью, но эта настолько далеко там затерялась…
— Только не надо по лицу, — попросил Харди, пытаясь разжать его стальную хватку на лацканах пиджака.
От его тона Генри окончательно вышел из себя, резко отпустив его, и снова метнулся вперёд. Только замахнулся для удара, но резко остановился, услышав гневное восклицание:
— Во имя всех святых, что вы тут устроили?!
Даже почти травмированный Харди вытянулся по стойке смирно при виде пожилого святого отца, глядящего на них, будто на нашкодивших школьников.
— Тут свадьба будет или осквернение насилием храма божьего, да простит вас Господь?
— Свадьба? — ничего не понял Генри.
— Свадьба! — подтвердил Джон, глядя на священника.
— Что за чертовщина здесь творится? — схватился за голову Блейк.
— Не поминайте чёрта, молодой человек, — сурово глянул на него святой отец.
— Генри, нужно просто успокоиться и прояснить это ужасное недоразумение, — спокойно заговорила Джина, подойдя ближе.
Она прекрасно понимала чувства Блейка, находившегося сначала в изоляции, а теперь — в сетях интриг Харди. Любой бы на его месте вспылил, и Генри ещё герой, что не прибил Джона на месте. Самой Максвелл очень хотелось.
Признав дельным предложение Джины и сделав глубокий вдох, Эвелин рассказала всё, как есть, о встречах в «Ройал Гарден». Максвелл и Харди уже знали всё со слов Аллен, потому Джина утащила Джона для хорошей взбучки и предусмотрительно оставила Генри и Эвелин наедине.
— У меня был план на подобный случай. Я хотела устроить себе фальшивые похороны, пригласить на них целую кучу журналистов и в прямом эфире рассказать слезливую историю об издевательствах, «Хоуп Хэйвен» и истинной натуре Шарпа. Харди даже признал, что план был неплох, но мне пришлось бездействовать, пока ты был в заключении. Я не хотела провоцировать дядю, иначе он бы точно что-то выкинул, а рисковать твоей жизнью я не могла. Я надеялась на поддержку Джулиана, но… Новый опекун мне нужен в ближайшее время, потому что по истечению указанного в документе срока отказ аннулируется, — Эвелин неприятно было осознавать, но её голос дрожал. Даже сильнее, чем на напряжённой встрече с дядей. — Линч предложил мне вариант выйти замуж за Мэйсона, но ты, наверное, догадываешься, почему он меня не устроил. Будь ситуация другой, я бы, возможно, и согласилась, но… Я люблю тебя и помню наш разговор тогда на набережной, и ты согласился на моё предложение…
Аллен звучала так неуверенно и надломлено, будто просила его об огромном одолжении. Генри тут же притянул её к себе поближе, приобнял и с тёплой улыбкой спросил:
— С чего ты взяла, что жениться на тебе — это для меня наказание? Особенно когда это спасёт тебе жизнь? Ты забываешь, что я тоже люблю тебя, Эвелин Аллен.
Она улыбнулась и почти захотела заплакать от радости, что он стоит сейчас здесь, рядом с ней.
— Ты же знаешь, насколько это опасно, да?
— А ты знаешь, насколько опаснее всё станет, если этого не случится? — Генри смотрел на неё с той же тёплой улыбкой. — Мы уже многое пережили вместе. Подумай и ты, Эвелин. Ты действительно хочешь быть со мной?
Аллен почти не размышляла — только чувствовала искрящееся внутри счастье.
— Хочу. Мы нужны друг другу, Генри.
— Тогда давай попробуем? — он аккуратно заправил прядь её золотистых волос за ухо, а в его взгляде плескалось столько любви, сколько не мог вместить ни один океан.