Она — дома.
Генри ни на секунду не отпускал её руку, пока Аллен изучала знакомые комнаты. Похоже, прислуга продолжала присматривать за домом даже в отсутствие единственной хозяйки, поэтому всё до сих пор не покрылось большим слоем пыли и сохранилось почти в том же виде, как помнила Эвелин — он заметил это по боли в её глазах. Она будто смотрела впервые на нечто до боли знакомое, но давно забытое. Неискушённому обывателю это место могло показаться раем: потрясающе уютный интерьер, организованный с феноменальным чувством вкуса, просторные комнаты, изысканная отделка потолков и стен лепниной и деревом, сверкающий лакированный паркет на полу. Но Эвелин только с потухшим взором опустилась на диван, а всё, что мог Генри — не отпускать её руку.
Она уткнулась носом в его грудь, порывисто обняв, и тихо всхлипнула. Горечь утраты со временем притупилась, но она никогда не исчезнет насовсем. Счастливые воспоминания будут безмерно греть душу и вместе с тем выворачивать её наизнанку от горечи, что подобного больше не случится. В родительском доме Эвелин ощутила себя ранимой и беззащитной, позволяя себе эту слабость, не в силах её побороть. Обводя взглядом пространство вокруг себя, цепляясь за незначительные мелочи — за отсутствующую на столике любимую мамину вазу, которую случайно разбила, кляксу на небесно-голубом кресле, оставленную после поедания пасты за телевизором, школьные книжки, раскиданные по полке в шкафу — безнадёжно забытые после сдачи выпускных экзаменов. Всё вокруг было наполнено воспоминаниями, и они ярко вспыхивали в памяти.
В доме пахло домом, и Эвелин так радовалась, что плакала.
— Нравится? — хрипло спросила она Генри, пока тот гладил её по голове, успокаивая.
— Красиво, — подтвердил он, сперва оторопев от внезапного вопроса. — Но, как по мне, даже излишне красиво.
Эвелин усмехнулась:
— Это ты ещё мою бывшую комнату не видел. Там мама совсем разгулялась.
— Залита золотом и платиной? — осведомился Блейк.
— Только наполовину, — в ответ улыбнулась она. — Остальное в бриллиантах и парче.
Генри радовался её шутливому настрою, но сам не мог не думать о своей семье. Он позвонил им вчера, успокоил, что в порядке, и пообещал приехать как можно быстрее — как только разберётся со срочным делом.
— Я должен рассказать всё маме и сестре. Они должны знать. И познакомиться с тобой. Теперь ты тоже часть семьи Блейк.
— Не думаю, что они обрадуются такой невестке, — грустно усмехнулась Эвелин.
— Оливия влюбится в этот дом. Он — будто замок из её детских грёз. А если в него, то и в тебя тоже, — попытался успокоить жену Генри, но догадывался, что не сильно преуспел.
— Поставлю чайник, — обречённо бросила она в ответ и двинулась в сторону кухни.
— Я скоро вернусь, — пообещал Блейк и, притянув к себе, обнял её на прощание. В этот раз обещание он совершенно точно собирался выполнить.
Мать и сестра накинулись с расспросами тут же, стоило Генри переступить порог. Спрашивали о самочувствии и важных делах, из-за которых он отсутствовал после звонка почти сутки. Он только пытался как-то перевести тему, плавно подводя к поездке в Уайт Мэдоу, но получалось у Блейка из рук вон плохо. Он внимательно смотрел на сестру, и её бледный вид пугал залёгшими синяками под глазами, потухшим взглядом и впалыми щеками.
— Что с операцией для Лив? Как ты себя чувствуешь, коротышка?
— Нормально, — храбрилась Оливия, а мать только отвела взгляд, хмурясь.
— Что случилось?
— Мы договорились о переносе операции на несколько недель. Та доктор, мисс Максвелл, кажется, сказала, что Оливия сможет выдержать такой срок благодаря лечению, которое ты ей оплачивал, — взгляд Авроры выдавал множество невысказанных вопросов, но она только продолжала: — Но сегодня позвонили из той столичной клиники. Сказали, что из благотворительного фонда «Скайлайн» отозвали финансирование. Операции не будет. Я не знаю, на что нам теперь надеяться, сынок.
У Блейка будто выкачали весь воздух из лёгких. Операцию для Лив уже отменили, хотя он женился на Аллен и подписал все документы только вчера. Вот это скорость! Само собой, при наличии необходимых глаз и ушей узнать о произошедшем проще простого. Генри сжал от волнения переносицу, взъерошил волосы пятернёй и чуть не выругался вслух. Значит, чёртов Линч уже всё пронюхал и решил мстить? Добро пожаловать в семью!