Если бы Хэйли знала, что есть смысл кричать, то кричала бы. Срывая лёгкие бы кричала.
— Ты чокнутая! Ненормальная психопатка!
— Только потому что вы меня такой сделали, — парировала Эвелин. — Я — ваше творение. Возможно, самое лучшее и самое отчаянное. Плод всех человеческих пороков и недостатков. Я прошла сквозь ад, — последнее слово она прошипела, — и пришла, чтобы забрать свою душу обратно. Я умерла и возродилась только чтобы посмотреть вам прямо в глаза. Чтобы вы поняли, насколько велико моё безумие. И гордились собой за то, что сделали. Все вы!
От её слов бежали мурашки — звучали они ровно и ритмично, будто мантра перед ритуальным жертвоприношением. Хэйли знала — она на алтаре.
— Что ты хочешь от меня, Аллен? Моей смерти? Лучше тогда убей и не трать время на свои сумасшедшие проповеди. Я точно оказалась здесь из-за тебя, так что замкни этот чёртов круг!
— Убить? — усмехнулась Эвелин. — Это подождёт. Не сразу. Слишком просто. Моё желание смерти исполнилось слишком поздно, когда я уже всей душой хотела жить. Потому не спешите. Смерть тоже подождёт.
Она замолчала, долгим взглядом уставившись в стену. В полумраке палаты, пока свет был наполовину погашен, Аллен казалась исполинской статуей, прекрасной снаружи, но опустошённой внутри с полусгнившим уродливым арматурным каркасом. Её воинственно сжатый кулак и напряжённая осанка, сморщенные брови и затравленный взгляд, полный боли — будто воительница, сражённая и застывшая во времени.
— Помните Аню? Ту самую Аню, которую вы поймали и так жестоко вышвырнули? Тогда я начала надеяться в первый раз. Безумно и пылко. Таблетки впервые ослабили своё действие, и я могла ходить, могла думать, могла представлять. Я думала про родительский дом, про зелёный газон на заднем дворе, я пылала мечтой ещё хоть раз пройти по нему босиком. Чтобы трава щекотала мне ступни, и я смеялась, убегая от брызжущей системы полива. Вы хладнокровно отобрали у меня эту мечту. Прижали меня к постели, схватив за шею и навалившись всем телом, и вкололи такую дозу транквилизатора, что я чуть не умерла. Горло сузилось до тоненькой трубочки. Каждый вдох я хрипела, стараясь втянуть в себя больше воздуха, и так отчаянно боялась потерять сознание. Потому что, отключившись, я могла не сделать чёртов вдох. Но я выжила. А моя надежда — нет. Я хотела, чтобы препараты наконец-то добили меня, но всё-таки изредка я просыпалась. Само собой, стараясь не показывать это никому. Аня больше не приходила. Если бы я могла позволить себе плакать, я бы плакала, — Эвелин выдохнула, сжав кулак ещё сильнее, впиваясь в кожу ладони ногтями. — Но тут к моей постели приставили охранника. И тогда я узнала, что могу купить себе свободу. Вы исчезли, а Уоллесу по-прежнему было на меня плевать. Моя надежда, восстав из пепла, вновь горела ярче прежнего. У меня были союзники, а у них был план, как вытащить меня из этого порочного круга. Я боялась, но, держа в руках последнюю надежду, как можно отказаться от неё только из-за слепого страха? Всё шло хорошо, пока однажды в мою палату не явился заведующий. Он запихал мне в глотку недельную дозу антидепрессантов, влил в рот стакан воды и заставил глотать, пока я не потеряла сознание от интоксикации. Пока моё горло не сузилось настолько, что я перестала дышать. Я умерла. По крайней мере, мне так сказали.
Аллен прерывисто дышала, сглатывать не давал твёрдый ком, засевший в горле. В глазах щипало, но она нашла в себе силы закончить:
— Знаете, что такое ад? Это не бесконечные муки. К бесконечным мукам человек привыкает. Со временем боль теряет свою остроту, паника уступает отчаянию, а отчаяние — обречённости и принятию. Когда постоянно страдаешь, к этому можно привыкнуть. Ад — это до безумия отчаянно надеяться и раз за разом терять свою надежду. Ад — это бороться, это иметь смелость верить в лучшее и постоянно терять эту веру. Ад — это умереть, когда так отчаянно хочешь жить. Это — терять, когда так хочешь сберечь. Снова и снова. Каждый новый день, — тут её голос задрожал, будто натянутая донельзя струна, но Эвелин даже не пыталась его выровнять. — Вот это ад. И я там была. Вы меня туда отправили. Вы! Проклятый жадный садист Шарп и мерзкий заведующий Уоллес, и вы! Вы, кому тоже необходима экскурсия в преисподнюю. В ту, в которой я жила. В которой я сгорела и восстала.
Аллен смотрела Хэйли прямо в глаза так пронзительно, пока та не могла подобрать ответных слов.