Он сел в заведённый чёрный внедорожник, припаркованный рядом с выходом, и мир снаружи померк, от тонировки окрашиваясь в мрачно-серый. Внутри ждали ещё двое парней, и их нахмуренные лбы подсказывали: это не розыгрыш и не приглашение на вечеринку. Они внимательно наблюдали за Харди, отчего тот даже потянулся к верхним пуговицам рубашки.
— Как-то у вас душно, — непринуждённо заметил он, ослабляя воротник. — Может, кондиционер включите?
Ответную напряжённую тишину разрезало только тиканье «поворотника» и ненавязчивое жужжание двигателя. Кто бы ни заставил Харди понервничать, так или иначе ему несдобровать. По крайней мере утешал себя Джон только так. Вокруг проплывали людные улицы, и он смотрел на них, недоумевая, почему не завязали глаза или не усыпили в лучших традициях боевиков. Варианта было два: либо место встречи прекрасно известно Харди, и смысла в лишних усилиях нет, либо этим парням отдали весьма однозначный приказ. Чтобы не сойти с ума от тревоги, Джон предпочитал первый вариант.
Его почти вытряхнули из машины у гольф-клуба в предместье Уайт Мэдоу. Джон считал это место неизменным пристанищем мучений и скуки, а каждый визит туда — пыткой, и сейчас только ещё сильнее утвердился в своём мнении. Машин на парковке стояло немного — погода ещё не позволяла в полной мере насладиться игрой, — но кто-то ждал его внутри. Главное — чтобы не могила посреди любимого отцовского поля.
Харди сопровождали, будто заключённого, оставляя только возможность идти вперёд — справа, слева и сзади шли неприятные парни из внедорожника. Поравнявшись с массивной дверью в один из кабинетов, Джон толкнул её и шагнул внутрь, с облегчением отмечая, что охрана осталась снаружи. И тут же обомлел, не в силах оторвать глаз от софы у окна.
— Дедушка?
— Здравствуй, Джонатан. Садись. Есть важный разговор.
Его с пятого класса никто не называл таким строгим и резким «Джонатан», и Харди опустился куда-то чисто по инерции, всё ещё недоумевая от внезапной встречи. В комнате они были одни, только сигара тлела, зажатая в пальцах деда, и Джон сглотнул от волнения.
— Что это только что было? Я понимаю, что ты старой закалки, но блин! Можно было позвонить!..
— Угомонись, — строго парировал Эдвард Харди, и Джон осёкся, рассматривая морщины вокруг его глаз. — Эти парни теперь твои лучшие друзья, Джонатан, привыкай. Они будут сопровождать тебя и ограждать от неприятностей. Сам ты с этим справляешься из рук вон плохо, так что придётся справляться мне.
— Что?! — снова взвился он. — На каком-таком основании? С чего ты вообще ко мне лезешь?! Мы с тобой даже не говорили с тех пор, как мне исполнилось семнадцать!
Эдвард спокойно положил сигару в хрустальную пепельницу на тумбочке рядом и внимательно смотрел на внука. Конечно, он обижен и эмоционален, как любой молодой человек, но должен понять и подчиниться. Без вариантов.
— Ты лезешь на слишком опасную территорию, мой мальчик. Я был мэром этого города два срока и знаю очень многих людей. Очень. Некоторые из них тобой крайне недовольны, потому что ты с завидным упорством вынюхиваешь их секреты. А ты и дальше лезешь двумя пальцами в розетку, ожидая, что тебя только легонечко пощекочут сто десять вольт, — он встал, наблюдая, как на лице Джона удивление сменяется замешательством. — Я знаю обо всех твоих делах и, в целом, не против. Даже заочно навёл нужных людей пару раз. Но сейчас не могу не вмешаться. За твоей головой вот-вот начнётся охота.
Харди только хлопал глазами, окончательно запутавшись в услышанном.
— Ты — из Жнецов? — наконец, сформулировал он, всё ещё пытаясь сопоставить два почти невероятных факта.
— Я политик, Джонатан. Я должен был сражаться с преступностью, но эта преступность — фундамент города. Её нельзя победить, можно только возглавить. Создать иллюзию прозрачности, понимаешь? Твоему отцу это, конечно, никогда не нравилось, а потом я и сам устал, ушёл в отставку и занимался только небольшими услугами для старых знакомых. Но связи у меня по-прежнему обширны. Потому ты здесь.
— Так вот почему мы так мало общались, — сощурившись, выдал свои размышления Джон. — Отец боялся, что ты втянешь меня в политику и… в банду. Но… как так?
Эдвард Харди только гортанно засмеялся:
— Видимо, гены берут своё. Через поколение, как всегда, — он снова сел, приглаживая брюки. — Мне жаль, но придётся ограничить твоё передвижение и общение на время, пока всё не уляжется.