От тихого смирения, звучащего в её голосе, Джина неожиданно для себя вспомнила такие же полные надежды глаза Блейка, мечущегося в ожидании, будто раненный зверь. Про Эвелин он и слышать ничего не желал, тут же мрачнея и замыкаясь в себе, а его боль становилась почти физически ощутимой. Но Максвелл упрямо ждала до конца. И дождалась, потому тут же принеслась к Аллен.
— Оливию стабилизировали минут тридцать-сорок назад. Риск для жизни всё ещё есть, но он с каждой минутой всё меньше. Девочка молодец, она дотянет до операции, которую назначили через две с половиной недели. Чтобы она пришла в себя немного, — Джина звучала очень уверенно, будучи в курсе всех деталей — не зря расспрашивала оперировавшего Оливию хирурга. Но даже его уставший вид не шёл ни в какое сравнение с видом Эвелин — сломанной, отчаявшейся и выбившейся из сил.
Колени Эвелин подогнулись не то от облегчения, не то от слабости или очередного мучительного спазма. Она резко выдохнула, будто прежде не могла дышать, и только сейчас вышло сделать резкий отрезвляющий вдох. Затем опустилась на мягкое покрывало небесного цвета, и впервые уголки её губ приподнялись в блеклом подобии улыбки.
— Она жива. Жива… Я не убила её.
Джина недовольно сощурилась, в последней фразе угадав подозрительно знакомые нотки.
— Это он тебе это сказал? Этот осёл повесил на тебя всю вину за произошедшее с сестрой?
Эвелин глянула на неё с осуждением: неужели она ничего не знает? Как может не понимать столь очевидных вещей? Несмотря на немного заплетающийся язык, Аллен запротестовала:
— Джина, Стоун пришёл к Генри, чтобы найти меня. Он думает, что я иду за ним по пятам. Это всё из-за…
— Я знаю произошедшее в деталях, — перебила её Максвелл. — И всё ещё считаю, что он осёл, раз решил повесить всё это на тебя.
Эвелин зажмурилась, будто слова хлестнули её по лицу, и распласталась по покрывалу, закрывая лицо руками.
— Он сказал, что не желает меня больше видеть. Сказал уходить. Сказал, что я во всём… — она не договорила от застрявшего в горле кома и всхлипнула. — Я не могла не отвечать насилием на насилие, не могла оставить всё, как есть, и покорно ждать. И вот чем это закончилось. Он сказал, что я не лучше Шарпа или Уоллеса. Сказал, что я монстр.
Аллен обхватила руками подушку, прижимая её к груди, и уткнулась в неё носом, заглушая собственные тихие всхлипы. Не в силах избавить подругу от боли, Джина только легко поглаживала её по плечу.
— Эвелин, он говорил это на эмоциях. Ты лучше меня знаешь, насколько сильно он любит свою семью. Конечно, ему нужно было переложить этот неподъёмный груз на кого-то другого, и… Мне жаль, что это оказалась ты. Ты не заслуживала этого, не думаешь?
— Но я убила Хэйли, я сделала те публикации, сделала всё, чтобы Стоун боялся меня до дрожи в коленях, — дрожащим голосом парировала Эвелин. — Так преуспела, что даже Генри теперь меня боится, — она зашлась в рыданиях, сворачиваясь в клубок, и нашла, наконец, силы принять страшную правду.
— Ты не могла иначе после пережитого. Просто не могла. Ты всего лишь человек, Эвелин. Живой человек… И то, что с тобой делали — далеко за гранью морали. Поплачь… Просто поплачь.
Джина лежала рядом, гладя Аллен по спине и шепча слова утешения, пока Эвелин не забылась в беспокойной дрёме. Максвелл сначала следила за её ровным глубоким дыханием, но когда поняла, что всё в порядке — и сама уснула рядом.
Они проснулись ранним утром с первыми рассветными лучами. Эвелин выглядела уже намного лучше: пусть лицо припухло от слёз, но из взгляда исчезла мутная пелена опьянения, а синяки под глазами разгладились. Напоив Аллен утренним чаем, Джина не стала медлить.
— Эвелин, скажи честно. Это ты отправила Стоуну фото трупов Уоллеса и Хэйли?
Что? Она удивлённо глянула на Максвелл, во взгляде смешались изумление и внезапное осознание, что даже здесь нашлось двойное дно.
— Уоллес мёртв?
В это сложно было поверить: Эвелин столько раз мечтала, как посмотрит ему в глаза, как увидит его изумление и страх. А теперь… Теперь он мёртв?
— Значит, я всё-таки не ошиблась, — хмыкнула Джина. — Это не ты. Не ты довела капитана до того, что он натворил. Генри рассказал мне всё, что Стоун кричал в запале, и он очень уверенно обвинял тебя в убийстве Уоллеса.
— Я поручила Джону искать его, но он ничего не нашёл. Говорил, что Джек будто в воздухе растворился, — растерянно вспоминала Аллен, а потом разозлилась от внезапной догадки: — Вот скотина! Неужели он опять затеял свои закулисные игры? Теперь ясно, почему он не отвечает на сообщения и трубку не берёт. Сволочь.