— А как же ты, Эвелин? Что будет с тобой?
— То же, что и раньше. Я буду сражаться.
— Ты не справишься одна!
— Я вообще-то уже давно справляюсь одна, — резко взвилась Аллен. — Родители бросили меня, дядя бросил меня, Линч, Харди, наконец, и Генри бросил. Его семья ненавидит меня. Одиночество — мой крест, Джина. Стоило усвоить это уже давно.
Джина вдруг подскочила и обняла Аллен за плечи, прижимаясь к ней всем телом. Обхватывая руками её спину и гладя по голове, будто маленькую девочку, она прошептала:
— Ты будешь не одна, Эвелин, я обещаю тебе. Не одна в свой битве. Даже если я не смогу помочь тебе сражаться, я буду верить в тебя, — и почувствовала ответное объятие Эвелин, её тихий недоверчивый вздох и холодные руки на своей спине.
«А ещё я достану Джона Харди даже из-под земли, если понадобится. И Блейка оттуда же прихвачу», — заметила про себя Максвелл, ни на секунду не сомневаясь в успехе задуманного.
— Спасибо тебе, — тихо поблагодарила Эвелин, отстраняясь.
— Надеюсь, ты не собираешься делать глупости хуже тех, что уже сделала? — её укоризненный взгляд пробежал по пачке лежащих на кровати документов.
— Смотря что ты считаешь глупостью. Мне больше ничего не осталось, кроме войны, на которую я не подписывалась. Потому я намерена её выиграть, а мелочиться в средствах уже поздно, — Эвелин звучала очень уверенно, усаживаясь на кресло у стены.
— Об этом я и говорю. Война никогда не меняется. Бесполезно просить тебя остановиться, я понимаю, но если вдруг понадобится моя помощь или вообще хоть что-то — обещай тут же набрать мой номер. Просто обещай.
Аллен сжалась от того, как внезапно защемило в душе. В словах Максвелл было столько теплоты, столько заботы, что Эвелин просто не могла выдохнуть что-то другое. Даже если догадывалась, что соврёт: она не станет звонить и просить помощи. Одной трагедии ей было уже достаточно.
— Обещаю.
Джина кивнула в ответ, и даже если не поверила, то не подала виду.
Максвелл пробыла в особняке Алленов ещё около часа. Эвелин обняла её на прощание, поблагодарив за всё, и у Джины возникло странное ощущение: звучало так, будто Аллен прощалась навсегда. Но она не стала придавать этому значение, помня про эмоциональное состояние Эвелин, и исчезла за кованными воротами с документами для Блейка.
Аллен долго сидела за бумагами, снова и снова изучая весь массивный архив папок. Горячий кофе бодрил, теплом растекаясь по венам, и постепенно в её голове собиралась цельная картина. А вместе с ней Аллен прекрасно осознавала, что ей следует делать. Чётко и ясно.
Ей сообщили о посетителе в тот самый момент, как она откинула за ненадобностью очередную налоговую декларацию. Сменив пижаму на изящное платье, Эвелин застыла на нижних ступенях лестницы в холл и внимательно смотрела на гостя за порогом массивной входной двери. Мэйсон Линч ничуть не повзрослел, только рваные джинсы сменил на деловой костюм, а в его взгляде появилось что-то резкое и острое. Но стоило ему оглядеть Аллен с головы до ног, широкая улыбка сама нарисовалась на лице, а глаза засветились.
— Привет, Эвелин, — в голосе Мэйсона звучала такая нескрываемая радость, что казалось, будто он тут же накинется на неё с объятиями. Но он всё ещё стоял за порогом.
Аллен смутилась, слегка улыбаясь. Казалось, она не видела его десятилетиями, хотя не прошло и года с их последней встречи.
— Проходи. Предполагаю долгий разговор. Чай будешь?
— Скажем так, есть пару тем, которые я хотел бы с тобой обсудить, — усмехаясь, заявил он, шагая в просторный холл. — Спасибо за заботу, но откажусь.
— Тебя прислал отец? — осведомилась Эвелин, ведя гостя за собой в сторону гостиной.
— Нет! — кажется, обиделся он, а потом, после колкого взгляда Аллен, добавил: — Наверное. Не совсем.
— Ясно, — закивала Эвелин. Ничего не изменилось. Она взмахнула рукой: — Садись. Где понравится.
Мэйсон всегда выбирал место в кресле справа от дивана и в этот раз не изменил своим привычкам, уселся, а затем снова испытующе оглядел подругу.
— Ты очень похудела, — она лишь иронично усмехнулась, — как ты себя чувствуешь?
— Неужели Джулиан больше не дуется на меня? Я пока не готова так быстро его прощать.