***
Эвелин помнила пятидесятый этаж «Полиса» солнечным и просторным. С широкими коридорами, великолепным видом на деловой центр и блестящим гладким полом. Она всегда шагала по нему с важным видом, сопровождая отца, будто говоря всем вокруг: «Смотрите, как я горжусь быть его дочерью. Я — Аллен». Эвелин любила отца всем сердцем, восхищалась его умом, открыв рот, слушала все истории, охотно запоминала ту мудрость, которой он делился. И когда младшая Аллен мечтала сесть в кресло в просторном зале заседаний рядом с ним и работать вместе, продолжая дело отца, она представляла себе совсем не это. В ответ на её амбициозные мечтания Роберт только смеялся:
— Даже не надейся сунуть мне в лицо диплом и сразу пролезть на важное заседание! Минимум года три будешь стажёром и, может, тогда тебе достанется одно из тех пыльных кресел в самом углу, на которых никогда никто не сидит. Будешь слушать и набираться ума.
Маленькая Эвелин тогда насуплено отворачивалась: как это отец не понимает, что ей хочется быть рядом с ним, а не в каком-то там отделе экономразвития? Но, взрослея, она всё чётче понимала, что Роберт прав. Сначала ей стоило понять, как функционирует каждая частичка компании, а уж только затем браться за идеи по усовершенствованию такого функционирования. У неё даже возникали мысли отказаться от университета: место Эвелин всё равно было предрешено с самого рождения — «Скайлайн», которую родители смогут передать ей и спокойно уйти на пенсию. Ей не было никакой нужды получать диплом попрестижнее и долго искать работу, лучше было сразу приступить к изучению бизнеса с практической точки зрения, не тратя времени на бесполезную теорию. Мать была категорически против, горячо ратуя за высшее образование для дочери, а отец сохранял нейтралитет, потому Эвелин заканчивала школу и всё же собиралась поступать в один из самых престижных университетов.
А потом Роберт погиб, погиб неожиданно и трагически, а происшествия, приведшие к его смерти, окутывала тайна. Он выпал из открытого окна в зале заседаний правления «Скайлайн» или намеренно шагнул вперёд — или кто-то подтолкнул его в бескрайнюю воздушную пустоту за барьером из стекла и металла. Эвелин почти дрожала: она собиралась войти в помещение, где сделал последний вдох её отец. Там её ждали одиннадцать крупнейших акционеров — Мэйсон наверняка уже анонсировал появление главной звезды встречи, — и они все уже точно подготовили поп-корн, чтобы наблюдать за противостоянием двух неравных соперников. Сплетни расходились быстро, и Аллен даже не надеялась поразить кого-то душераздирающими историями — на сегодня она выбрала несколько иную тактику. Что-то почерпнула из бумаг, до чего-то дошла самостоятельно, сопоставив в голове несколько разрозненных фрагментов. Фондовый рынок молчал, и в падение акций никто вмешиваться не стал, не пытаясь ни помочь, ни стабилизировать котировки обратно. Либо Линч не стали лезть в её дела, либо ждали успеха — чтобы им воспользоваться. Шарп тоже хранил молчание, ничего не предпринимая. За окнами «Полиса» собирались тучи, но они не шли ни в какое сравнение с напряжением, что нарастало внутри.
Эвелин шагнула внутрь сквозь открытые стеклянные двери, и в просторной комнате тут же повисло звенящее молчание. Она почти физически чувствовала на себе взгляды: изучающие, испытующие, резкие и изумлённые, они устремились к ней ото всех сидящих за длинным прямоугольным столом. Рассматривали на ней всё: от папки, прижатой к телу, до платья и маникюра, будто ища подвох. Поборов желание съёжиться, Эвелин мягко улыбнулась, не подавая признаков волнения, и перевела взгляд вперёд, на кресло председателя правления.
Оно было пустым. Так она и рассчитывала. В густой тишине не было слышно ни звука, только её каблуки мягко постукивали о пол с каждым шагом вперёд. Одиннадцать взглядов неотрывно следили за каждым её движением, а затем в изумлённом молчании чётко послышались вздохи. Эвелин уверенно опустилась в центральное пустующее кресло, откинулась на спинку, а руки устроила на подлокотниках. Стойко встретила шокированные и сканирующие взгляды и торжествующе всем улыбнулась. Пусть даже душа разрывалась от горя — лучше бы здесь сидел отец! Лучше бы он…
— Здравствуйте, господа! Рада вас видеть. Мне очень приятно присутствовать на заседании. Мистер Линч, — Эвелин кивнула сидящему рядом с отцом Мэйсону, — счёл нужным пригласить меня поучаствовать в судьбе компании. В последнее время у меня был тяжёлый период в жизни, так что я прошу прощения у всех присутствующих, что смогла прийти только сейчас. Думаю, вы знаете, кого следует в этом винить. Мне прежде всего очень стыдно перед моим отцом, который всегда хотел, чтобы его преемницей стала именно я, — она особенно выделила последнюю часть фразы: многие в зале глубоко уважали Роберта, так что был определённый шанс, что к его последним желаниям отнесутся аналогично.