— Мы и так летим на крейсерской, — откликнулся пилот. — Сто сорок один узел. Это почти двести шестьдесят километров в час.
— Чёрт! — снова выругался Генри и немного успокоился, когда Джина почти неуловимо положила ладонь ему на плечо.
— Не ссы, Блейк, мы двигаемся в двадцать раз быстрее, чем могли бы на тачке в центре.
— Будем садиться на «Полис» через десять минут, — уверенно заявил пилот, присоединяясь к группе поддержки Блейка.
В голове словно тикал обратный отсчёт. Десять. Девять. Восемь… Генри тряхнул головой и почти сжался: от бомбы спасения нет. Шарп — не просто мудак и убийца, а ещё и чёртов съехавший с катушек псих.
Глава 24
Капли слипались в сплошную ледяную стену и барабанили по крыше, изредка их монотонный ритм разрывал оглушительный гром, звучащий то реже, то чаще. Вторя их симфонии, ей вслед раздалось громоподобное:
— Эвелин, стой! Остановись сию же секунду!
А Эвелин не останавливалась и бегом взбиралась по лестнице, порой хватаясь за резные деревянные перила, её шаги эхом отражались в просторном холле. Жгучие слёзы смыли с глаз макияж — от него на щеках остались только длинные чёрные полосы. Внутри всё разрывалось и переворачивалось, мысли — путались, только одна единственная фраза билась в голове, доставляя невыносимую боль. Он тихо произнёс её в телефонную трубку, но даже в шуме барабанящего каплями дождя Эвелин всё расслышала и замерла в неверии. Ледяной дождь смывал с щёк горькие слезы предательства, пока она ждала, что слова окажутся нелепой шуткой. Но каждая следующая фраза только подтверждала предыдущую.
«Смерть Роберта Аллена окупилась нам стократно».
«У меня есть план, как воспользоваться новым преимуществом».
«Мне жаль, что Лиззи приходится проходить через это, но теперь власть будет только в наших руках. Она сама никогда не подумает, что это я».
— Мама! — Аллен ворвалась в спальню родителей, не стучась и не прося разрешения.
Элизабет сидела на софе у журнального столика, на его гладкой поверхности блестел графин с алкоголем и стакан, на треть заполненный тёмной, почти коричневой жидкостью. Она тут же обеспокоенно подняла взгляд на дочь: свою жизнерадостную и бесстрашную Эвелин в таком состоянии Лиззи видела почти впервые.
— Эвелин? Что случилось? Доченька?
— Папа! Папа!.. — она заикнулась, не совладав с голосом. — Его убили! Мам… Я знаю, кто убил его! Знаю!
В ту же секунду в спальню ввалился Шарп, уничтожающе глядя на Эвелин, и та почти отпрыгнула от него, будто тут же погибнет, если будет стоять ближе трёх футов. Ужас исказил её лицо — тот, кого она считала родным, повинен в самом ужасном событии в её жизни!
— Брайан? — сощурилась Лиззи. — Что здесь происходит?
Но он проигнорировал её вопрос — нахмурившись, смотрел на Аллен-младшую так угрожающе и злобно, что та совсем сжалась в комочек, инстинктивно подвигаясь ближе к матери. Этот взгляд кричал: ему ничего не стоит убить прямо сейчас и её!
— Брайан? — уже угрожающе спросила Элизабет, повышая голос. — Что ты наговорил Эвелин? Как это связано с Робертом?
— Он… он… — Аллен дрожала, будто боялась произносить услышанное вслух. — Я подслушала его разговор! Он говорил… Говорил… Он сказал, что не зря отец упал из «Полиса». Что это стоило слишком дёшево по сравнению с результатами, которые принесло! Он…
— Эвелин! — он сделал широкий шаг к ней, в голосе звучала только ледяная сталь. — Может, не стоит врать? Я сказал не совсем это.
— Ты признался, что заказал моего отца! Даже самый глупый человек на планете понял бы это из твоих слов, дядя! Ты, — она громко всхлипнула, — это из-за тебя папа погиб! Ты его убил! Ты!
Шарп сделал к племяннице ещё один широкий шаг, вены на лбу вздулись от гнева, а кулаки яростно сжались. Он было хотел обрушить весь бурлящий эмоциональный поток на Эвелин, но тут же между ним и дочерью выросла Лиззи. Её взгляд метал молнии — ей не нравилось, как брат говорил с Эвелин и ещё больше ей не понравились слова дочери.
— О чём это она говорит? О чём, дорогой брат?!
Брайан тут же потупил взгляд. Чёртова девчонка! И чего ей не сиделось в своей комнате, понесло же на улицу, под острые ледяные капли, подслушивать разговоры, которые её совершенно не касаются!
— У Эвелин большое горе, вот и выдумывает всякую чушь.
— Какую ещё чушь?! Я лично слышала, что ты говорил! Что теперь тебе никто не станет мешать! Что мама никогда ничего не узнает! Что у тебя есть план!