— Мама! Мама!..
Эвелин кричала и трясла её снова и снова, от слёз пекло глаза, а от безумной надежды, что Элизабет сейчас взглянет на неё и улыбнётся, разрывало сердце. Но мама не отвечала — она лежала, внезапно побледневшая и безразличная. На шее не билась пульсом артерия. Сердце больше не стучало. Грудная клетка была до жути неподвижна — не поднималась, чтобы сделать ещё один вдох.
Она мертва? Мама мертва?!
Нет. Нет… Нет!
— Очнись, мам, пожалуйста! Очнись! — Эвелин, плача, припала к её груди, пока Шарп приложил пальцы к сонной артерии и тоже убедился — сестра мертва.
Брайан ещё несколько секунд молча сидел подле тела и рыдающей племянницы, а потом издал звериный, нечеловеческий рык, похожий на всхлип. Одним движением отшвырнул убитую горем Эвелин от Лиззи и двинулся прямо на неё, распластавшуюся на полу.
— Дрянь! — взревел он. — Мелкая избалованная сучка! Кто просил тебя лезть в это?! Это из-за тебя! Из-за твоего дрянного языка!
Впору было испугаться и за свою жизнь, но Аллен не реагировала: перед глазами застыло бесчувственное бледное лицо матери. Внутри стало так больно, что терпеть не было сил, словно все жизненные силы разом исчезли в сосущей внутренней пустоте. Эвелин, будто загипнотизированная, не отрывала взгляда от слипшихся от крови волос на голове Лиззи и в бреду шептала: «Мама… Мама…». Её сердце на несколько мгновений тоже перестало биться.
Страшно не было. В мире была только боль.
***
— Ты убил их. Ты убил их обоих, — надломившимся голосом прошептала Эвелин, ошарашенно глядя перед собой.
Она смотрела — и не видела ничего, перед её взором пролетали картины из внезапно вернувшегося воспоминания. Папа… Мама… Её бездыханное тело, лежащее на дорогом паркете, Шарп, рычащий и угрожающий расправой, а затем полное беспамятство. За ними — боль в голове, связанные запястья, мягкое заднее сиденье седана и полупустые коридоры «Хоуп Хэйвен», по которым её тащили насильно. Шприцы, таблетки, депрессия и долгие, бесконечные месяцы одиночества.
— Неужели вспомнила? — изумлённо выдал Шарп, с лёгкостью расслышав её хриплый шёпот. — Вспомнила, что всё случилось из-за тебя?
— Это ты убил их, дядя, не смей перекладывать эту ответственность на меня! — тон Эвелин стал громче и резче, её фразы будто разрезали воздух — такими они были отрывистыми. — Ты заказал убийство моего отца! И на моих глазах убил мою мать! И ты ещё смеешь говорить, что в этом виновата я, хотя я всего лишь оказалась не в том месте и не в то время!
На сей раз вместо возмущённого шёпота или яростных восклицаний в зале повисла гробовая тишина. Все присутствующие обратились в слух и жадно впитывали каждый услышанный звук. Наверное, следовало поторопить Аллен, но никто не осмеливался — настолько желанной была эта правда.
— Достаточно было просто промолчать! Заткнуться и подумать, к чему может привести твоё внезапное открытие! Этого не должно было случиться с Лиззи, но оно случилось. И виновата в этом только ты!
— Это не я толкнула маму! Не я! И не я фальсифицировала причину её смерти. Ты ведь просто заставил всех поверить в её самоубийство для отвода глаз, да? Как и в самоубийство отца. Ты заказал его убийство, и зачем? Зачем?! Чтобы сесть в это проклятое кресло? И почему-то ты по-прежнему винишь меня! Ты ожидал, что мама спасибо тебе скажет за то, что ты убил её мужа? Что всё будет хорошо? И только я вмешалась в твой идеальный сценарий и всё испортила?! Ты больной! — она изо всех сил зажмурилась и перевела дыхание. — Конечно, потом ты захотел, чтобы и я сдохла следом — твоё последнее препятствие к желаемому. Но ты не смог меня прикончить, как ни хотел, да? Не смог убить последнее, что осталось от моей матери? Потому ты запер меня в чёртовой клинике. Потом привык к ошеломительной власти, распоряжаясь имуществом бедняжки Эвелин. И тут же понял, что тебе больше не жаль меня, ведь что моя жизнь по сравнению с властью? И ты решился, приказал Уоллесу убить меня. Но он не смог. И вот я здесь, перед тобой, безоружная, ты разрушил жизнь моей семьи, сломал и искалечил жизнь мне, добрался до Генри, единственного, кого я всё ещё могла любить. А потом и эти мои чувства дерзнул обесценить. Твоя чёртова бомба скоро распылит нас всех на атомы. И что теперь, дядя? Счастлив? Ты счастлив?!