— Вас перевели к нам? — удивлённо спросила Джина, а Генри вдруг пожалел, что тогда стал даже разговаривать с ней.
— Да, так распорядился заведующий, — кратко ответил он, собираясь уходить.
— Поэтому он тогда вас и вызывал? — не отставала Джина.
— Именно, — Генри категорически не нравилось вспоминать тот день.
— Неужели вы забыли про наш разговор? — она выжидающе смотрела на его лицо, и Генри вдруг почувствовал себя под микроскопом.
— А вам всё ещё нужна помощь? — осторожно ответил Блейк вопросом на вопрос.
— Само собой, — энергично закачала головой она. — Думаете, что заведующий мог так быстро переменить своё решение? Ни за что на свете. Пойдёмте со мной, я покажу вам эту палату. Хочу, чтобы вы поняли этих людей.
Легко развернувшись на пятках, Джина поскользила по кафельному полу. Генри закатил глаза и последовал за настырной девушкой, любящей лезть не в своё дело. Она была настолько дружелюбна, что порой даже вызывала подозрения, которые мгновенно рассеивались при взгляде ей прямо в глаза. В них светилась какая-то особенная мудрость, недоступная пониманию Блейка, настолько подкупающая, что сразу же хотелось ей верить.
Доктор Максвелл приоткрыла дверь в тёмную палату в самом конце коридора, в которой у стен стояло несколько коек с лежащими пациентами. Некоторые шумно дышали, а с дальней постели из угла изредка слышались почти призрачные тихие стоны. Засквозило запахом ацетона и какой-то безнадёжностью, когда Джина тихо сказала:
— Санитары здесь бывают намного чаще докторов. Обычно затем, чтобы увезти остывающее тело. На прошлой неделе умер мужчина с раком лёгких, его опухоль была настолько большой, что придавливала лёгкие, когда он лежал. Даже спал сидя, а каждый вдох для него был настоящим испытанием, — Джина вдруг замолчала, отворачиваясь от дверного проёма. — Его боль не мог унять морфий. А раз он не мог, то рассчитывать было просто не на что. В его карте записано несколько разных видов лекарств, но кто докажет, что он их не получил?
Генри отвернулся и услышал щелчок дверной ручки, не зная, что можно на это сказать. Больница — априори не счастливое место, куда люди приходят, чтобы унять свою боль — физическую или душевную. Джина хотела помочь всем, и такое благородное стремление нельзя было не отметить, но…
— В первый раз, когда я это увидела, мне тоже было нечего сказать, мистер Блейк, — она вдруг снова легко улыбнулась и показала рукой к дивану у стойки медперсонала: — Давайте присядем и поговорим.
— Я бы не хотел, чтобы нашу беседу зафиксировали, — Генри бросил взгляд на камеру под потолком, а Джина только кивнула.
— Тогда предлагаю вам зайти в наш кабинет для совещаний минут через пять после меня. Пожалуйста, мистер Блейк.
Он постучал чуть раньше и остался стоять, пока она сидела на мягкой ткани дивана. Джина смотрела на него бесстрастно, но прекрасно чувствовала его внезапное нежелание помогать. В состоянии эмоционального потрясения Генри принял слишком глупое решение, выдав почти единственную тайну Уоллеса, которую в теории мог использовать против него и которую легко использовать против него самого.
— Доктор Максвелл, вы же понимаете, что это — не просто сплетни медсестёр на респшене, — наконец, заговорил Генри.
— Мистер Блейк, вы же тоже должны понимать, что у меня нет никакого намерения вам вредить. Глупо кусать руку, которая кормит, — она посмотрела ему прямо в глаза. — Я не вчера родилась и вполне осознаю, что это происходит либо с подачи заведующего, либо с его молчаливого одобрения. В любом случае, главный виновник — он, а вы в этом случае лишь информатор.