Кажется, это превращалось в традицию.
***
Эвелин сегодня спала. Снова.
Из дальнего конца палаты со своего места надзирателя Генри смотрел за её неподвижными веками, почти умиротворёнными чертами лица и равномерно поднимающейся грудной клеткой — если б не это, то Блейк точно подумал бы проверить пульс. Само собой, назначение нового врача не могло пройти бесследно, Уоллес бы точно проконтролировал состояние пациентки и способы её лечения. И вот теперь она снова спала, неподвижная, бледная-бледная, а дыхания было почти не слышно; в капельнице снова, будто метроном, раз за разом ритмично падала капля, отправляя новую дозу препарата в кровь по прозрачной трубке.
Генри сидел, смотрел и злился. Злился на таинственного ублюдка Харди, на спящую Эвелин и докторов-садистов, вновь её усыпивших. Его всё ещё трясло после вылазки с Харди — что это, чёрт подери, было? Блейк всё ещё нутром ощущал тот страх, охвативший его в подвале того мерзкого места, не мог отойти от шока, вспоминая место, которое Харди назвал своим домом. Генри, конечно, предполагал, что он — просто богатый ублюдок, которому скучно жить, но чтобы вот так… Про мотив Джона Блейк не знал ничего, но факта его богатства это ничуть не отменяло, как и факта связи со Жнецами — и это само по себе не укладывалось у Генри в голове. Единственное, что он понял: Харди — не идиот без инстинкта самосохранения, а просто друг или родственник какой-то важной шишки. Выводы Генри о сильных и богатых мира сего после работы в этой больнице и истории Эвелин в частности сильно изменились — и он сомневался, что какой-нибудь важный чинуша дал бы родственничку позорить своё имя, отсиживаясь в тюрьме. У Харди была «крыша» — и он ничего не боялся, а вот у Генри её не было. И ему как раз было страшно.
Блейк даже не знал, чего хочет больше: привести мысли в порядок в одиночку или отвлечься разговором с Эвелин, переключиться на другую тему, кроме Харди и оставшихся в багажнике коробок. И ещё она лежала так безжизненно. И когда Генри успел так привыкнуть к её обществу? Конечно, с Эвелин было куда веселее, чем сидеть в одиночестве, да и сделанные им вырезки из видео с камер показывать оказалось некому. Хотелось уже наконец подойти и разбудить, чтобы она открыла глаза, зря что ли Блейк шоколадку тащил? От негодования он пнул ножку стола, и тот с металлическим скрипом проскользил пару дюймов по кафельному полу. И даже легче не стало!
Генри глянул на часы: половина третьего. Да ещё чёртова вечность до утра! Он начал нервно листать новости в смартфоне, пытаясь отвлечься, как вдруг ритмичный писк монитора сменился высоким частым звуком, напоминающим сирену. Подскочив, Блейк сократил расстояние между ними и глянул на Эвелин: её сильно и часто трясло, глаза были по-прежнему закрыты, дыхание — хриплое и прерывистое. Первым порывом было хорошенько тряхнуть её за плечи и спросить, что случилось, но что-то подсказывало Генри, что это не поможет. Блейк быстро рванул к двери — это же больница, чёрт её дери!
Почти что вылетев в коридор, он быстро обследовал обстановку, заметив замершую от удивления доктора Максвелл в нескольких метрах от себя. Она удивлённо смотрела на запыхавшегося Блейка, как тот приказал:
— Доктор, быстрее! Нужна ваша помощь!
Джина отмерла почти мгновенно, сорвавшись с места за Блейком. В одиннадцатой палате что-то пошло не так, но у неё не было времени об этом думать — всё внимание заняла пациентка на постели. Доктор Максвелл быстро оглядела её: бледная кожа, начинающие синеть губы, затруднённое дыхание и низкое артериальное давление, об уровне которого панически пищал монитор. Анафилактический шок. Точно он.
— Немедленно останови капельницу! Сейчас же! — рявкнула она на Блейка и понеслась к столу, за которым он скоротал столько вечеров.
Генри быстро потянул вниз колёсико дозатора, полностью прекратив поступление препарата в кровь, и наблюдал, как доктор Максвелл выдвигает ящик и выгребает оттуда шприцы и ампулы, кидает ему авто-инъекторы с адреналином и сразу же приказывает:
— Быстро вводи! — а сама тем временем хватает ампулу преднизолона и готовит новую инъекцию.
Хорошо, что всё необходимое оказалось прямо в палате. Как предусмотрительно, доктор Хэйли! Джина открыла ампулу и ещё одну — нужно срочно увеличить тонус сосудов, а с адреналином перебарщивать пока нельзя. Сделав ещё один укол, Максвелл поменяла предыдущий пакет на физраствор и внимательно смотрела на пациентку. Её дыхание потихоньку выравнивалось и было самым лучшим знаком — идёт на поправку. Джина повторила ввод адреналина и с удовольствием наблюдала, как нормализуется артериальное давление.