— Просто хочу понять, сколько процентов правды мне скормили, — оправдался Блейк.
— Лучше скорми себе пару блюд от шеф-повара, это я тебе как врач говорю. Невмоготу на твои мешки под глазами смотреть.
Максвелл приказала официанту нести кордон блю, салат с каким-то французским названием и пралине, но Генри не было до еды никакого дела. Выспаться у него не вышло, пусть и проспал он десять часов.
— Откуда у тебя мой номер?
— Забежала на пост охраны и сказала, что хочу позвать на свидание, — Блейк сначала не понял, шутит она или серьёзно. — Парни, конечно, плотоядно поусмехались, но в просьбе мне не отказали. Так что будь готов к вопросам.
— Не слишком изящное прикрытие.
— Джулиан терпением не отличается, это был форс-мажор, — Джина не выглядела виноватой и, кажется, проколом это не считала.
— Как ты собираешься вытаскивать Эвелин? — Блейк задал самый важный для него вопрос, когда Максвелл подвинула к нему тарелку с кордон блю.
Выхватывая овощи из салата, Джина рассказала ему о том, кто такая Нейла Симпсон, какое отношение она имеет к Уоллесу и про своё исполненное обещание об отмене медикаментов.
— Паутина так паутина, — Генри уже перестал хоть чему-то удивляться. — Успехи радуют, но этого недостаточно, чтобы обеспечить Эвелин свободу.
— Однажды в больнице вдруг отключится электричество, вот полностью, резервные генераторы обеспечат полное питание только самых важных отделений: реанимации, интенсивной терапии и прочих, а у нас будет преимущество. С помощью Нейлы вытащим Эвелин из отделения и через грузовой лифт увезём её на крышу, где и будет ждать вертолёт Линча для «экстренной транспортировки пациента». Такой вот план, — Максвелл говорила о нём, будто о погоде.
— И где тут моё участие? — не понял Блейк.
— Ты прикрываешь в случае возможных проблем. Как только план будет приведён в исполнение, нам любой ценой нужно добраться до вертолёта. Второго шанса не будет.
— А ты не думаешь, что нас после этого и преступниками могут выставить?
— Могут, — согласилась Джина. — Но о такой возможности нужно было думать до того, как озвучивать своё согласие. Я тоже вот не подумала. Добро пожаловать в компанию что ли, — улыбнулась она.
Генри сглотнул. Ну, хотя бы не его одного теперь похоронит та груда дров, что он наломал. И то хорошо.
— Как думаешь, что он с ней сделает? — решился на вопрос Блейк.
— Линч? — уточнила Джина. — Не знаю. Что я вот точно могу сказать — чувства к ней тебя до добра не доведут.
Генри только хотел бурно отрицать, но вдруг понял: это единственное обоснование его молчания для всех, если не говорить о заключённой с Эвелин сделке. Значит, Джина не восприняла всерьёз слова Аллен про деньги ночью и просто думает, что Блейк в неё влюблён. Тем лучше.
— По-твоему, хоть кто-то прислушивался к подобным фразам? — иронично уточнил Генри.
— Нет, но моя совесть будет чиста, что я хотя бы пыталась тебя спасти, — улыбалась в ответ Джина. — Передавай привет Эвелин, а то я сегодня не на дежурстве.
— Боюсь, она ещё не слишком тебе доверяет, — возразил Блейк.
— Главное, что она доверяет тебе, — продолжала улыбаться Джина.
И у Генри на сердце вдруг стало легко от новости, что Эвелин больше не мучают. Даже ругаться с ней было намного приятнее, чем смотреть на безжизненное неподвижное тело
Глава 8
Жизнь Эвелин налаживалась. Надо же, сегодня и вправду её не пытались ничем напичкать, даже к катетеру никто не притронулся, чтобы отправить по венам новую порцию лекарств. Доктор приходила несколько раз, в которые Эвелин притворялась спящей так талантливо, что даже Хэйли бы не догадалась, но врач просто осмотрела пациентку — удостоверилась в отсутствии каких-то совсем плохих симптомов, да и только. В итоге Эвелин настолько успокоилась, что даже задремала под равномерный суетной гул из отделения. Если раньше приходилось спать по вине медикаментов, то теперь организму и мозгу требовался отдых — после такой-то бурной ночи.
А вечером, как и всегда, пришёл Генри, серьёзный и нахмурившийся. Его шаги она уже ни с кем не могла спутать, особенно — с поступью своего доктора. Эвелин приветственно заулыбалась, как и в каждый вечер до этого. Эта улыбка сама по себе приклеивалась к лицу, а внутри, где-то в животе, взволнованный трепет рассеивал остатки дрёмы. Эвелин сомневалась, как понимать его внешний вид, но испугалась: а вдруг он больше не хочет с ней говорить? Для неё это было третьим по ужасности событием — после смерти и заточения в этом ужасном месте.