Эвелин много читала про это захватывающее дух чувство, когда внутри всё переворачивается, будто катаешься на качелях, только раньше оно казалось обычными несильным волнением, а теперь действовало на способность ясно мыслить не хуже препаратов, которыми её пичкали.
Она влюбилась в Генри Блейка. В своего охранника, свою единственную надежду, свой глоток свежего воздуха, своего единственного друга. Совсем как дурочка.
И её собственное желание сократить дистанцию, оказаться в его объятиях, да хоть как-нибудь дотронуться, прикоснуться, пощупать только многократно подтверждало её предположения. Что-то всё же не позволило ей закрыть глаза, двинуться вперёд и пересечь барьер, за которым только неизвестность. В конце концов, они же друзья — ведь так намного спокойнее, проще, легче, можно не задумываться и не проводить никаких черт, а просто-напросто быть.
— Джина сказала, что тебе перестали давать препараты, — заговорил Генри, не выпуская её ладонь из своей.
— Да, — Эвелин широко заулыбалась, желая обнять весь мир. — А я так и не сказала тебе спасибо. И ей тоже.
— Мы оба просто делали свою работу, кто же знал, что всё так удачно сложится? Так бы я ещё пару месяцев думал, как спасти тебя отсюда. Джина, кстати, сказала привет тебе передать, — усмехнулся Блейк.
— У вас ещё и время на дружеские беседы нашлось? — нахмурилась Эвелин.
— У нас нашлась общая знакомая, которой мы хотим помочь, — Генри продолжал усмехаться, откровенно веселясь: — Я и Джина прямо как Бонни и Клайд, будем грабить банк, чтобы куш сорвать.
Эвелин нахмурилась ещё сильнее:
— Что это ещё за «я и Джина»? Вы же меньше суток сотрудничаете.
— Чтобы тебя спасти, нам нужен очень сильный союзник. За Джиной стоит Линч, за несколько часов раскопавший информацию о моей сестре, так что перевес явно не на моей стороне.
— У тебя есть я, — не подумав, выдала Эвелин.
— Боюсь, сейчас у Линча намного больше возможностей.
Она только грустно выдохнула в ответ:
— Лучше расскажи мне что-нибудь, что в мире творится.
— Рад, что ты попросила, — полез за смартфоном в карман Блейк, не выпуская её руку из своей.
***
Джек Уоллес был абсолютно спокоен ровно два дня пятнадцать часов сорок девять минут. Непривыкший работать больше трёх часов в день, он наслаждался высококлассным виски, книгой и одиночеством, бурно расцветающим на почве мизантропии. Чьё-либо общество Уоллес обычно терпел и старался делать это дозированно, но в последнее время он не уставал удивляться, сколько же всего важного делала за него Хэйли. А теперь, когда её не было, каждый первый так и спешил побеспокоить своей проблемой заведующего, ещё не успев учесть его непростой характер. Уоллес только и надеялся, что вскоре его перестанут дёргать по каждой мелочи — он всё-таки сидел там, чтобы решать действительно важные проблемы, а не задерживаться на работе на час больше положенного по пустякам.
Вряд ли ему действительно хотелось заиметь серьёзную проблему, но так или иначе в пятнадцать пятьдесят она вплыла по ковровому покрытию в его кабинет в лице капитана Стоуна. Тот как всегда был в форме, по-армейски вытянут, с нависающим над ремнём пузом и туповатым выражением лица. Уоллеса Стоун утомлял быстро, зато работать с ним оказалось одно удовольствие: нелюбопытный, исполнительный, своё подразделение курировал исправно, проблем не создавал и вовсе никогда. Скривившись, Джек со скрипом поёрзал по кожаной обшивке кресла. Ну, что там опять?
— Докладывай, капитан, — он попытался сделать свой тон максимально заинтересованным.
— Мне кажется, вам лучше увидеть это лично, сэр, — замялся Стоун.
— И что же «это» такое? — Уоллес уже не смог побороть желание закатить глаза.
— Записи с камер наблюдения, сэр, — уточнил Стоун.
Уоллес вознёс мольбу небесам, чтобы те научили капитана пользоваться флешками, а затем, потянувшись, встал:
— Собираешься тащить меня в каморку охраны?