— Значит, не хотим жить? Прекрасно, тогда давайте пройдём в палату, покажете мне пациентку.
Сцену на глазах всего отделения Уоллес устраивать был не намерен: и так от одного его визита хватит сплетен. С этими двумя он уж как-нибудь разберётся без лишних глаз и ушей.
Дрожь в коленях стала невыносимой, когда заведующий нажал на ручку двери и открыл её. Джина только безумно надеялась, что Аллен — умная девочка и станет играть овоща до последнего. Если Уоллес узнает, что она почти здорова и при памяти, их всех уже ничего не спасёт! Проведя вспотевшими ладонями по халату, Максвелл первой двинулась за заведующим, ободряюще кивнув Нейле. Симпсон уже была в полуобморочном состоянии; хоть бы это помогло ей не натворить глупостей.
Уоллес сделал круг по палате, сделав остановку рядом с отображающим состояние пациентки монитором. Ровное дыхание, спокойное сердцебиение, закрытые глаза — будто бы девчонка и правда спала. В стойке для капельниц было пусто, только один флакон с глюкозой, неспешно поступающей в кровеносную систему пациентки. Подняв взгляд на лечащего врача, заведующий угрожающе осведомился:
— А где же препарат? Почему она не получает должное лечение?
Джина подавила желание зажмуриться от ужаса, отдавая свою жизнь в руки Нейлы, но та сделала лучший ход из возможных:
— Доктор Максвелл была тогда на дежурстве, пусть она вам объяснит причину строгой дозировки снотворного.
Хищный взгляд Уоллеса перекинулся на Джину:
— Уж извольте объясниться, доктор Максвелл.
— У пациентки случился анафилактический шок. Доктор Симпсон сказала, что меняла препараты в зависимости от дозы и времени суток, как вы ей предписали, а потому он развился небыстро и вне поля зрения врача. Её смена в тот момент уже закончилась. Мистер Блейк вовремя заметил критические симптомы, а я случайно оказалась ближе всех, проходя по коридору. Долг врача обязывает меня оказывать любую посильную помощь.
— Мистер Блейк, — посмаковал Уоллес, а затем улыбнулся: — С ним я ещё разберусь. К вам, коллеги, у меня осталась всего пара вопросов.
И залепил Эвелин смачную пощёчину. Её голова дёрнулась, обессиленно упав на бок, и только кардиомонитор выдал немного более высокий пульс. Джина выдохнула: молодец, девочка! Не знай Максвелл истинной картины, действительно подумала бы, что она без сознания. Повышение пульса можно списать на реакцию на боль, как внешний раздражитель, а в остальном Эвелин ничем себя не выдала. Хотя Джина подозревала, что ей очень хотелось.
— Так вот, я хотел уточнить: наша пациентка по-прежнему спящая красавица? — издевательски протянул Уоллес.
А Аллен всё слышала.
— Изменений в её состоянии мной замечено не было, — академически отчиталась Нейла, за официозной формулировкой пряча свою ложь. — Кроме момента, когда пациентке понадобилась помощь доктора Максвелл.
— И что же вы делали здесь целый час? — хищный взор Уоллеса вновь перекинулся на Джину. Ну, лучше самой выдержать его допрос, чем доверить это Нейле.
— Я обязана была удостовериться, что опасность для жизни миновала, а потому наблюдала за пациенткой, — спокойно парировала Максвелл.
— Прекрасно, — заявил Уоллес и залепил девушке новую пощёчину.
Та осталась неподвижной, и даже почти не показала изменений пульса. Щёки её порозовели от размашистого удара заведующего, а Джина удивилась: как ей удалось обойти обычную реакцию на боль?
Она поняла, присмотревшись к плотно прижатой к телу руке Аллен. Эвелин отчаянно сжимала кулачок, по-видимому впиваясь ногтями себе в ладонь. Уоллес этого видеть не мог, находясь с другой стороны от её постели, а вот Максвелл видела прекрасно и снова мысленно похвалила девочку за сообразительность. Она легко разобралась, где находится Уоллес, и знала, что постоянная боль удержит её пульс приблизительно на одном уровне даже в случае нового удара. Джина сомневалась, что вынесла бы подобную сцену с таким достоинством. Эвелин её восхищала.
— Почему же мне об этом досадном инциденте никто ничего не доложил? — удовлетворившись доставленными Аллен неудобствами, Уоллес в два шага преодолел расстояние между ними и теперь стоял совсем рядом.