Они смогут вытащить Эвелин из этого ада раз и навсегда — он вдруг в этом не сомневался
Глава 10
Брайан сидел в своём кресле в кабинете исполнительного директора «Скайлайн», вытирая пот и поправляя воротник рубашки. Кэтлин Райли, глава юридического отдела компании, застёгивала пуговицы на блузке и поправляла причёску, а скинутые со стола бумаги всё ещё валялись на полу, не поднятые никем. Он уже и не помнил, как давно они спят друг с другом — порывисто, неожиданно и всегда до искр в глазах. Оба женатые на работе, они как-то нашли способ совмещать приятное с полезным и тесно сотрудничали. Лиззи давно сватала ему свою подругу, даже не подозревая, насколько тесным было иногда их сотрудничество, например, как сейчас. А теперь Лиззи не было, а они с Кэтлин всё ещё были, никогда не обсуждающие порывы страсти.
Райли опустилась на диван для посетителей и, подняв бровь, уставилась на Шарпа:
— Вернёмся к обсуждению того, на чём остановились?
У них и правда был важный разговор о поглощении другой корпорации, которая никак не хотела уступать «Скайлайн» права на застройку нужного участка. Сделку курировала Райли, как главный юрист компании — этих упустить было нельзя.
Брайан молчал, задумавшись: смерть Эвелин в накалившейся обстановке была необходима, но при этом так некстати. Он отдал Уоллесу приказ действовать: произошло так много странных событий вокруг Аллен, что Шарп решил просто не откладывать неизбежное — авария с лечащим врачом, потом приступы, подозрительные новые специалисты… Ему было жаль девочку, но со смерти Лиззи всё шло именно к этому. В тот вечер случилось слишком много таких же странных вещей, чтобы Шарп считал Эвелин исключительно жертвой обстоятельств. В любом случае, ей просто не повезло.
— Надо не допустить утечки информации о смерти нашего главного акционера, пусть и недееспособного, — наконец, выдал он. — Иначе сделке конец.
— Совсем не сожалеешь о её смерти? — удивлённо подняла брови Кэтлин.
Она всегда осуждала его за хладнокровие, с которым он обращался с племянницей, и, конечно, была недовольна отсутствием даже малейшей печали из-за её смерти.
— Я никогда не скрывал, что мне жаль её, — парировал он.
— Тебе-то? — снова удивилась она.
— Мы с тобой уже тысячу раз это обсуждали, — раздражённо выпалил он и облокотился о стол.
— А я уже тысячу раз помогала тебе, но раз за разом ищу ответ на вопрос: твоя совесть совсем умерла или всё же попискивает где-то, придушенная?
Шарп отмахнулся от неё, крутнувшись на кресле в другую сторону:
— Разве это теперь имеет значение?
***
Первым полную кошмаров темноту разорвал писк кардиомонитора, за ним — лёгкий обволакивающий шум. Эвелин попыталась открыть глаза, но вокруг была только кромешная темнота. С резким вдохом она едва шевельнула пальцами на занемевших конечностях, а затем, осмелев, взметнула руку вверх — к лицу. Встретила шершавую повязку поверх глаз, лба, макушки, только губы и нос остались свободны от слоёв бинта для беспрепятственного дыхания.
Жива?.. Она жива?
Пульс стремительно рос, пока Эвелин ослабевшими пальцами пыталась содрать бинты. Теперь её лишили зрения? А, может, и голоса? Из горла вырывалось только неясное мычание, не формирующееся в слова — язык не слушался, а рука едва держалась на весу достаточно крепко, только дрожала от усилий. Эвелин напряжённо засопела, прикрывая веки. В глазах защипало от подступающих слёз отчаяния: где она? Может, сейчас придёт доктор, воткнёт шприц в капельницу, а мысли снова начнут путаться, слова — перестанут составляться в предложения. Новый способ изолировать её, каждый изощрённее предыдущего?
Нет, она не позволит снова издеваться над собой. Только не снова. Эвелин не помнила, как оказалась здесь, ослеплённая и дрожащая, но оставаться в таком положении была не намерена. Ногти безнадёжно скребли по слоям бинта, завязанного, заботливо зафиксированного, пока дыхание становилось частым и хриплым.
Аллен дёрнулась, когда чужая рука в резиновой перчатке — спутать на ощупь было невозможно — перехватила её собственную и мягко уложила обратно на постель.
— Максвелл, кажется, твоя пациентка проснулась, — сообщил куда-то тихий мужской голос, а потом, кажется, обратился к Эвелин: — Потерпите пару минут.
Аллен не могла унять стремительного сердцебиения и паники: всё это было слишком непохоже на привычную одиннадцатую палату, её личную камеру-одиночку — рядом слышался немного более тихий писк других приборов. Эвелин точно была здесь не единственной пациенткой, да ещё и под наблюдением незнакомого человека. А теперь этот неизвестный, которого она даже видеть не могла, сообщал что-то Джине. Та хотя бы делала вид, что на стороне Аллен, и от этого Эвелин слегка успокоилась и решила подождать, как и советовал голос.