— Замолчи, — широко улыбалась она.
— Не хочу, я ещё не рассказал все шутки, что пришли мне в голову по этому поводу.
— Тогда я тебя заставлю, — ответила она и потянулась к его губам.
При таком раскладе Генри был не против и замолчать, встретив её на полпути, прижимая к себе ближе и сожалея, что на них обоих столько верхней одежды.
— Я, конечно, не думал, что моя жизнь будет скучной, но жениться по расчёту на молодой миллионерше…
— А я думала, что у моего жениха, тем более по расчёту, будет приданое посолиднее, чем дурацкое чувство юмора, — отпихнула его от себя Эвелин. — Надоел уже меня смущать. На руках носить должен, а не издеваться надо мной.
— Легко, — заявил Блейк и подхватил её, будто пушинку. — Если того раза было недостаточно, то я готов это исправить.
Эвелин смеялась, ухватившись за его шею, и думала, что вряд ли когда-то была счастливее. Генри пронёс её почти весь остаток пути, изумляя своей стойкостью, и только перед самым домом поставил на землю.
— Зачем мне вообще тренироваться, если можно было перемещаться с твоей помощью? — смеялась Аллен, поднимаясь по ступеням.
— Тогда ты бы без меня не справилась и секунды.
— А я не уверена, что хочу справляться, — не подумав, выдала она, а потом смутилась, осознав сказанное.
Нет, у Эвелин ещё никогда в жизни так не отключало мозги, а сердце радовалось даже после всего, что ей пришлось пережить. На вопрос, что ей нужно для счастья, Аллен могла однозначно ответить: чтобы он был рядом. Даже когда он и был рядом. Эвелин не знала, как это называлось иначе, если не любовью.
Генри предложил просмотр очередного фильма, и Эвелин не нашла ни единой причины ему возразить. Сидела рядом, разделяя весёлые и грустные моменты, взлёты и падения — не только героев фильма, но и свои собственные. Безумно хотела подвинуться ещё ближе, прижаться ещё плотнее, чтобы всё остальное просто перестало существовать. После своего предложения на набережной и такой уверенной реакции на него Генри, того, как он шутил, целовал, нёс на руках почти до самого дома — нечто в сознании Эвелин переменилось. Блейк был готов взять на себя ответственность за Аллен и её защиту, при чём сообщал ей это так, будто давным-давно принял это решение и только ждал момента, чтобы о нём рассказать. А Эвелин — готова доверить ему всё, что у неё есть.
Когда фильм ушёл на второй план, а поцелуй — на грань истерики, Эвелин позволила себе немного больше, снова впадая в сладкое беспамятство. Её руки пробрались ему под рубашку, изучая, гладя, отчего Блейк сразу же оторвал её от себя. Сколько же ещё она будет провоцировать его, сколько будет испытывать его контроль!
— Эвелин, я далеко не железный. Если ты продолжишь в том же духе, я не смогу сдержать своё обещание.
— Ты уже сдержал его, — потупив глаза, возразила она, давая ему карт-бланш.
И тогда его помешательство стало легальным, как и руки с губами могли трогать и целовать там, где всегда до ужаса хотели.
Эвелин тяжело и глубоко дышала, вбирая в себя как можно больше кислорода. Она не пыталась цепляться за сознание, заплывающее дымкой, просто превратилась в одно большое ощущение — чтобы наслаждаться. Как его пальцы тоже пробираются ей под свитер, а губы — до мурашек ласково целуют нежную кожу на шее. Как сквозь сладкую дымку она пытается справиться с пуговицами на его рубашке, чтобы стащить её. Как любое прикосновение не утоляет эту жажду, а ещё сильнее заставляет цепляться друг за друга.
Генри пытался сдерживать свои порывы — он должен быть нежным, но справлялся с большим трудом. Держать себя в руках столько времени рядом с ней — и теперь действительно получить то, что так хочется… Осознание этого сносило ему крышу не хуже, чем её тихие стоны в ответ на его ласки — ей нравилось то, что он делал, до потери самоконтроля и любых ориентиров. Избавить её от одежды было несложно, а потом пройтись поцелуями по всему телу — от шеи, по ключицам, груди, плоскому животу, чтобы потом остановиться на внутренней стороне бедра и тоже её целовать — до такой степени приятно… Эвелин в ответ только прерывисто дышала, пытаясь вдохнуть побольше, чтобы перестало быть так хорошо — или стало ещё лучше.
Диван был просторный, но слишком тесный для них двоих, даже сплетённых друг с другом, а потому Генри оторвался от неё лишь однажды: чтобы переместить на кровать и продолжить то, на чём остановился, а заодно — стащить совершенно лишнее бельё, прикрывающее то, что принадлежит ему по праву. Эвелин всё же справилась с его рубашкой и наслаждалась рельефными мышцами не только наощупь, позволяя себе то, что раньше не могла и представить. Стеснялась его изучающих взглядов, но потом расслаблялась, постанывая, когда его губы добирались до её груди, а пальцы скользили вниз по животу, оставляя за собой мурашки, спускаясь ещё ниже. От непривычных ощущений она выгибала спину, не представляя, что может быть ещё лучше, когда его пальцы не просто гладили, а оказались в ней, едва двигаясь.