Генри дёрнулся, вырываясь, но руки уже были скованы металлом, а копы толкали его на выход. Что за дурацкий фарс?! Оружие? Пистолет? Что за чертовщина проиходит вокруг?!
— Эй вы! Мой брат ни при чём! Отпустите его! — бежала следом Оливия, с ужасом наблюдающая, как брата уводят в наручниках. Только пережившая одно потрясение, она с трудом стояла на ногах и не верила в то, что видит собственными глазами.
Блейк не сопротивлялся, зная, что любые подобные действия лишь усугубят его положение. Шарп всё же нашёл легальный способ достать его! Подставить на такой элементарной мелочи, которую, возможно, даже не смогут доказать, но станут копать дальше и глубже. В его прошлом. И в «Хоуп Хэйвен». Если Шарп и Уоллес заодно — а Брайан сегодня об этом громогласно объявил — то историей с таблетками они надолго закроют его за решёткой и закопают во время расследования. Если не хуже.
Твою мать. Как справится с этим Оливия, видевшая и слышавшая в этот вечер слишком многое? Как сможет уехать завтра в столицу на оплаченное лечение? И как теперь защитить её и Эвелин, как он им обещал, когда он и сам себя пока что защитить не смог?
***
Эвелин безумно волновалась, оставшись в одиночестве. Только шум проливного дождя рассеивал тишину, подсвеченную тусклым светом торшера, изредка прерываемую перелистыванием очередной страницы. Она пыталась читать, но из-за волнения одну и ту же страницу приходилось перечитывать несколько раз, чтобы, наконец, понять, о чём там рассказывал автор. Непрошенные мысли сами собой лезли в голову, и Эвелин понятия не имела, как избавиться от них.
Это всё из-за неё.
И одно это осознание заставляло обхватывать себя руками и задумчиво смотреть в пустоту, закусив губу от волнения. Она виновата в безумном взгляде Генри, его спешке и мгновенном исчезновении в такую непогоду. На ней ответственность за звонок, нарушивший относительное хрупкое спокойствие этого вечера.
Сама по себе слежка уже давала понять, что охота началась, но они оба даже предположить не могли, что всё случится настолько быстро. Что доберутся до Оливии, слабой и невинной, чтобы добраться до Блейка, а затем — и до Аллен. Эвелин понимала, что должна что-то предпринять, но не могла действовать без новостей от Генри. Она только откинула книжку в сторону и прижала колени к груди, размышляя о случившемся. Аллен вдруг стало настолько страшно потерять Генри, и настолько же сильно она ненавидела Харди за подобную подставу. Они ведь были так счастливы.
Были…
А сейчас действительно придётся сражаться за всё, что дорого. И папка, оставленная Харди, будет как нельзя кстати.
Телефон завибрировал на тумбочке, разорвав равномерный стук капель за окном, и Эвелин сразу же бросилась к нему, с облегчением видя звонящего.
Генри.
— Алло, всё в порядке? — сразу же спросила она, ожидая ответ с замиранием сердца.
— Вполне, спасибо за беспокойство. А у тебя как дела, Эвелин?
Этот насмешливый тон принадлежал вовсе не Генри. Он был слишком похож на чей-то другой, снившийся ей в кошмарах, молящий о пощаде в её мечтаниях. Шарп. Она говорила с Шарпом! Её сердце замерло от страха: почему он звонит ей с его телефона?
— Где Генри? — как могла уверенно спросила Аллен.
— Ищешь своего верного пёсика? Боюсь, я не смогу дать ему трубку.
У Эвелин закружилась голова, и она обессиленно опустилась на диван, боясь думать о причинах.
— Что ты с ним сделал? — угрожающе прошипела она в трубку.
— Я? Ничего, — как ни в чём ни бывало отвечал Брайан, будто речь шла о погоде. — Видишь ли, его тут недавно арестовали. Говорят, за незаконное хранение оружия, хотя чёрт его знает, что ещё обнаружит полиция, когда возьмётся за расследование. Ведь у мистера Блейка есть свои тайны. Они конфисковали его телефон и любезно позволили мне позвонить с него тебе, дорогая племянница. Вот я и решил тебя предупредить, заодно и узнать, как поживаешь.
Эвелин сама не заметила, как ногти до боли впились в ладонь, а глаза закрылись в попытке выровнять дыхание. Шарп не хотел останавливаться. Нашёл Генри и лишил её самого близкого союзника. Снова купил половину полицейского управления и теперь играл с ней в игры, показывая собственное превосходство даже с отказом от любых прав на неё и её жизнь.