Услышав от Эвелин о важном союзнике в «Хоуп Хэйвен», Джон сообщил, что такой весьма пригодится ему — особенно с этой толпой недотёп в костюмах. И ожидал увидеть что угодно, но только не это. Хотя оказался весьма приятно удивлён, как и любой мужчина, оказавшийся в обществе весьма симпатичной девушки.
— Джина, — сверкнула она глазами. — Друг Генри и Эвелин.
— И где этот чёртов Блейк себе таких друзей находит? — не выдержал Джон.
Он ещё помнил, как Генри обозвал Аллен своим «другом» в беде, и теперь только разочарованно закатывал глаза. Достоинства Блейка для девушек были неоспоримы, но сам-то Харди был в разы привлекательнее — разве нет? По крайней мере у него не было как минимум проблем с финансами. И законом. Наверное.
— Где нашёл, там уже нет, — бросила ему Джина, поняв намёк.
Харди не стал разубеждать собеседницу в её победе, только помог снять пуховик и через стеклянную стену между кабинетами показал взволнованных мать и сестру арестованного. Они сидели, обнявшись, красные глаза и бледный вид младшей Блейк давал понять, насколько она переживает за брата. Мать поглаживала её по спине, успокаивая, вынужденная быть сильной, и обеспокоенно следила за самочувствием Оливии. Болезнь могла вернуться на нервной почве, а из-за проблем с Генри вылет на операцию нужно было отложить до тех пор, пока всё не наладится.
— Они уже были здесь, когда я приехал. Пришлось успокаивать и усадить там, чтобы не мешались. Это было непросто, скажу я тебе, особенно с сестрицей, — с иронией и снисхождением бросил Джон, но Джине вдруг показалось, что ему просто по нраву подобная маска. На самом деле он оказался единственной надеждой этих людей на хороший исход ситуации, а потому и сам теперь переживал не меньше них. — Долго выпытывали у меня, как обстоят дела, но не мог же я, глядя матери в глаза, выложить, что сын воровал и сбывал антидепрессанты?
Максвелл закивала в ответ, понимая, что в первом впечатлении не прогадала.
— Оно просто переживают за него. Как и Эвелин.
— Ну её-то, кажется, сильно разозлили. Недавно звонила и обещала мне атомный апокалипсис, если вдруг я завалю спасение Блейка. На секунду я даже немного испугался, — Джон снова вернулся к ядовитой иронии.
— Он оказался здесь по твоей вине, так что я её поддержу.
— Да что вы все заладили, — мученически простонал Джон. — Обвинять все горазды, а вот «спасибо» сказать — никто.
— Ситуация серьёзная, — внимательно смотрела на него Джина. — Генри был осторожен, но на записях камер всё равно могло что-то остаться. И у них есть свидетель. Если с камерами ещё можно что-то придумать, то с начальником охраны третьего этажа — чёрт его знает. Кладовка была их с Уоллесом перевалочным пунктом, но Стоун однажды застукал Генри за кражей добычи. Потому и заставил охранять Эвелин и молчать об истинном положении дел в одиннадцатой палате, — подытожила Джина всё услышанное от друзей и виденное лично. — А сам Уоллес исчез. Похоже, что насовсем.
— Вот дерьмо, — выругался Джон. Он получил ответ на свой давний вопрос о знакомстве Генри и Эвелин, но теперь оказался от этого ответа не так уж и счастлив. — Если эти недотёпы не разберутся с залогом, то без нарушения закона нам Блейка не вытащить.
— Ты боишься нарушить закон? — Джина удивлённо вскинула брови.
Джон почти закатил глаза и даже обиделся, что о нём так плохо подумали. Наклонился поближе к собеседнице и без малейшей доли бахвальства произнёс:
— Да срал я на этот закон. Я его устанавливаю. И я его нарушаю, если мне так хочется. Мои деньги и есть закон, — от его серьёзного тона у Джины побежали мурашки, пока она смотрела на него во все глаза. А он продолжал: — Но Блейк не такой. Я его знаю. Если он узнает о том, что мы творим, то пойдёт и признается во всём сам. Расскажет, как было во всех подробностях, и ответит за свои поступки, как считает правильным. Я помню его взгляд побитой собаки, глубоко виноватой перед хозяином, каждый раз, как он забирал коробку с наличкой. Я помню стыд, засевший внутри так глубоко, так хорошо спрятанный. Каждую встречу я был всё более заинтригован: почему он продолжает? Теперь я знаю, — взгляд Джона переместился на темноволосую Оливию, — и даже не могу побороть желание причислить его к святым.
— Не бывает преступлений во благо, — после небольшой паузы ответила Джина. — Бывают просто преступления, и неважно, ради чего они совершаются. Они неправильны по своей сути, и Генри это знает. Он знал, на что идёт, когда совершал то, что совершал. Мы все знали, что нужно будет отвечать.