— Дорогая, ты из тех редких людей, у кого есть не только стоимость, но и ценность, — из уст Шарпа подобие комплимента звучало издевательски. — Те, на ком висел ценник, уже давно куплены. С оставшимися уже интереснее.
— Видимо, правосудие не слишком дорого тебе обошлось, — хмыкнула Эвелин.
— Ты всё ещё обижена за маленькие неприятности мистера Блейка? — усмехнулся Брайан. — Так и знал, что тебе не плевать. Джон Харди же неслучайно в участке нарисовался. Кстати, он произвёл на меня отличное впечатление. Совсем не ожидал увидеть его твоим союзником. Что ты ему предложила?
Конечно, он всё знал. Иначе и быть не могло. Копы мгновенно докладывали ему о происходящем в участке. И даже некто вроде Джона не мог мгновенно разрешить ситуацию.
— Оказывается, даже у Джона Харди чего-то нет, — заметила Аллен, стараясь не звучать саркастично. Харди ей союзник? Куда там.
Прервал беседу подошедший официант, принявший у Брайана заказ. Он еле удерживал на губах вежливую улыбку, ссутулившись от тугого и тяжёлого напряжения за столом. Призванный создать уютную атмосферу полумрак, разрезаемый низко висящими люстрами, только сильнее давил на плечи.
Когда официант удалился, Эвелин не выдержала:
— Чего ты хочешь, дядя?
— Чтобы ты не делала глупостей. Отдай мне ту самую папку, с которой всё началось, и мы забудем про эту историю.
Аллен слегка опешила. Это он серьёзно?
— Нет.
— Мне действительно нужно объяснять, почему подобный ответ ни тебя, ни меня не устраивает?
Эвелин лишь молчала, собирая мысли в кучу. Папка с отказом от опекунства и несколькими другими документами — весьма скромная цена её жизни. Но как он мог ожидать, что она тут же добровольно отдаст всё ему прямо в руки?
— Дорогая, ты знаешь, чего я хочу, — начал Брайан в красноречивой тишине. — И я знаю, чего хочешь ты. К сожалению, наши желания не только не совпадают, но ещё и являются полностью противоположными. Однако в твоих интересах уступить в одном, чтобы сохранить нечто более важное. Я обещал тебе отпустить твоего верного пёсика, если ты согласишься на мои условия, и сдержу слово, забыв про его существование. Если же ты не хочешь уступить мне… Что ж, я не хотел бы до этого доводить. Он уже под моим контролем. А в тюрьмах нынче опасно.
Расчёт был безупречен. Только жизнь Блейка могла соперничать с ценой её собственной. По позвоночнику, будто разряд тока, прошёл ледяной ужас.
— И я должна просто взять и поверить? Вернуться к самому началу, не имея никаких гарантий? — фыркнула Эвелин. — Я не дура. А бесплатного сыра не бывает даже в мышеловке.
Шарп лишь усмехнулся:
— Раз ты такая умная, то должна прекрасно понимать: бумажки в твоей папке, помимо моего отказа, ничего не стоят. Проблем от них будет явно больше, чем пользы. Что тебе с прокуратурой и вопросами об источниках утечки информации. Что компании, для которой это будет непоправимый финансовый урон и пятно на репутации. Готова рушить то, что создавали твои родители, ради собственной вендетты? — Брайан театрально нахмурился и закончил мысль, к которой подводил уже долго: — У тебя нет козырей, дорогая. Сдавайся.
Эвелин гордо вскинула голову, отказываясь признавать поражение.
— А что, если не сдамся? Убьёшь меня? Убьёшь Генри?
— Я не сторонник такой простоты. Но ты ведь знала ответ ещё до того, как озвучила вопрос, — его тон был ошеломляюще ровным. — Победителей редко судят.
— Разве не потому, что обвинитель не доживает до суда?
— Хочешь пойти именно по этой лёгкой стезе? Красиво умирать за идею в борьбе против несправедливости не совсем в твоём стиле, — снова усмехнулся Шарп.
— Я ни за что не отдам свою жизнь обратно в твои руки.
— Всем бы твой пыл, — иронично хмыкнул Брайан. — Что ж, ты всегда можешь передумать, пока не стало слишком поздно. Знаешь ведь, что на кону?
Ответить ей не дал завибрировавший в сумочке телефон. Стараясь быть не слишком поспешной в движениях, Аллен достала его и быстро прочла на экране: «Джон Харди». Звонок мог значить что угодно, потому Эвелин выразительно кивнула Брайану и поднялась из-за стола.
Уже услышав «Аллен, у нас проблема», Эвелин знала, что новости будут не очень. Но мир будто сделал несколько крутых оборотов и перевернулся, когда Харди рассказал, что произошло. Внутри всё перекрутилось два десятка раз, чтобы потом разорваться на тысячи кусочков.
— Если ты планируешь что-то делать, то делай, мать твою. Я могу многое, но на воскрешение не способен, уж прости, — съязвил он, а потом снова стал серьёзным: — Знаешь, нужно быть совсем идиотом, чтобы не увидеть здесь сообщение для тебя, Аллен.