— Вы должны понять меня, доктор Лиари. Я зашел слишком далеко. Я пожертвовал всем, чтобы разобраться в этой истории. Моей карьерой. Домом. И репутацией. Не заставляйте меня приносить в жертву и принципы.
Губы Лиари тронула улыбка.
— Вы сказали «истории».
— Что?
— Вы сказали «разобраться в истории», а не «разобраться в деле».
БК не понял, что имел в виду доктор, но ждал продолжения, уловив — голос Лиари смягчился. После некоторого размышления доктор кивнул:
— Начну с одной вещи, о которой, мне кажется, ЦРУ не знает. Она касается мисс Хаверман. Я навел кое-какие справки. До сотрудничества с Логаном она участвовала в программе «Артишок», из которой и выросли затем «Ультра» и «Орфей».
— Проект «Артишок» занимался экстрасенсорным восприятием, верно?
Лиари кивнул.
— Тестовые результаты мисс Хаверман были значительно выше средних, я бы даже назвал их исключительными. И чем сильнее был ее эмоциональный фон, тем выше оказывались показатели. Во время последнего эксперимента у нее завязался роман с одним из ученых, который его проводил, и ее очевидные телепатические способности резко возрастали по мере развития романа с испытателем. Ему было приказано не сообщать своим пациентам результаты исследований — все они либо «отсеивались», не показав ничего особенного, либо набирали чуть больше среднестатистических данных и уезжали домой, считая себя «особенными». Но если пациент набирал больше определенного количества очков, его под тем или иным предлогом должны были отправить ко мне. В случае с мисс Хаверман исследовалась возможность применения ЛСД в качестве терапевтического препарата при лечении людей, перенесших душевное потрясение. К сожалению, когда Наз пыталась связаться со мной, я уже покинул Гарвард, и мы встретились только три с половиной недели назад.
Пока Лиари говорил, БК вспомнил свои ощущения в заведении мадам Сонг. Подобно потокам тепла из открытой дверцы печки, от Наз исходили волны ненависти и отвращения. И как она читала его мысли с самой первой их встречи — даже Чандлер ей в том уступал.
— Вы хотите сказать, настоящий Орфей не Чандлер? — спросил он. — А Наз?
— Все далеко не так просто. Описывая это в химических терминах, я бы назвал ее катализатором. Я полагаю, какая-то присущая ей особенность позволила ЛСД изменить схему действия мозга Чандлера. И наделить его способностью внушать свои образы окружающим.
— Другими словами, Наз — это ключ? С помощью которого можно создать целый легион Чандлеров? То есть Орфеев?
Лиари беспомощно покачал головой:
— Я не знаю.
— А что с ней самой? Она тоже изменилась?
Лиари снова повел головой:
— Мне очень жаль, агент Керрей, но я действительно не знаю.
— Вы делали какие-нибудь записи о своих догадках?
— Да. Но после… того инцидента… я застал Билли роющимся в моих бумагах и все уничтожил.
— Значит, вы единственный, кто в курсе той роли, какую могла сыграть Наз в трансформации Чандлера?
— Теперь нас двое, — ответил Лиари со слабой улыбкой. — Вы же не станете меня убивать?
— А должен был бы, — холодно констатировал БК, и доктор невольно попятился. — Но, пока никто не догадывается, что вы располагаете такой информацией, вас не тронут. — Он резко поднялся. — Молитесь, что за мной не следили по дороге сюда.
— ЦРУ…
— Мельхиор не ЦРУ, — сказал БК, идя к двери. — Больше не ЦРУ. И если он придет за вами, то сами же пожалеете, что я вас не убил.
Даллас, штат Техас
20 ноября 1963 года
На парковку ночного клуба «Карусель» Чандлер заехал около полуночи. Он прилетел в Даллас днем, но никак не мог раздобыть ни единой дозы. Если в Далласе и были где-то места богемных тусовок, как в Нью-Йорке, обнаружить их ему не удалось. После долгих расспросов ему все же улыбнулась удача, причем в таком неожиданном месте — в дорогом магазине «Нейман Маркус». Там же он, кстати, неоднократно удостоился высокой оценки своей одежды, позаимствованной из чемоданов БК.
Таблетка, которую он сжимал в руке, была неизвестного происхождения и походила на батарейку с неотмеченным сроком годности. Она могла оказаться как действующей, так и непригодной к употреблению. Если он ее примет и Наз не окажется в клубе, ему придется ехать за ней — за Мельхиором! — практически безоружным. Но Ивелич не мог солгать о том месте, где она находится. Это висело в его мыслях как огромная неоновая вывеска. Она должна быть здесь!