Спасибо Асе — как могла, морально поддерживала его. Была с ним рядом в самые тяжелые минуты, не давала окончательно пасть духом. Он как казни ждал приезда ректора, и его единственным утешением было сочувствие Аси, ее бесхитростный, искренний лепет:
— Я ходила в мечеть, Фуадик, раздала нищим деньги… Увидишь, все будет хорошо. Я дала обет…
На следующий день после возвращения ректора из командировки его опять вызвали с лекции. На этот раз повели к ректору.
В светлом просторном кабинете кроме ректора находились еще двое — декан Зюльфугаров и незнакомый Фуаду мужчина, у которого были седоватые волосы и седоватые же усы, умные, проницательные глаза.
И на этот раз Фуад подивился способности Зюльфугарова перевоплощаться. Важный, самоуверенный индюк, каким его знали на факультете, сейчас превратился в робкого замухрышку цыпленка: на губах — дурашливая, бессмысленная улыбка, глаза бегают — с ректора на седоусого, с седоусого на ректора, туда-сюда, туда-сюда; он то и дело потирал руки, словно ему было холодно.
Ректор смерил Фуада взглядом:
— Так вот он каков — герой! Дракон прямо-таки, черт возьми!
Все трое засмеялись. Громче всех — Зюльфугаров.
Фуад покраснел как рак, смутился. Подумал: «Издеваются над моим маленьким ростом». Идя сюда, он твердо решил: «Умирать — так с музыкой!» Решил, что будет вести себя смело и независимо, скажет то, что думает. «Выгнать решили — пусть выгоняют! Плевать!»
«Дракон… Я — дракон?» Он должен достойно ответить на это. Но не успел. Седоусый сказал:
— Детка, ты отзанимался уже? Все? Конец?
Фуад подумал: незнакомец дает ему понять, что вообще пришел конец его учебе в этом институте. Значит, исключили? Напрасно, выходит, Ася ходила в мечеть, тратила деньги, давала обет. Не помогло. Почувствовал, как лоб его покрылся холодной испариной. И вдруг, забыв, что он собирался держать себя с достоинством, смело резать правду-матку в глаза, выдавил из себя дрожащим голосом, почти с мольбой:
— Нет, нет… я хочу заниматься и дальше… Я хочу учиться в институте…
Незнакомец спокойно разъяснил:
— Детка, я имею в виду сегодня. Ты освободился уже?
— У них еще одна двухчасовка, — быстро вставил Зюльфугаров.
Седоусый тяжело посмотрел на него. Снова перевел взгляд на Фуада.
— Я думаю, декан позволит тебе… Хочу, чтобы ты поехал со мной.
— Конечно, конечно, — подобострастно заулыбался Зюльфугаров. — О чем может быть речь?
Седоусый пожал ректору руку. Зюльфугарову едва кивнул и, сделав Фуаду знак следовать за ним, вышел из кабинета.
На улице перед институтом седоусого ждала черного цвета машина марки «ЗИМ». Он сел впереди, рядом с шофером, жестом предложил Фуаду сесть на заднее сиденье. Машина тронулась. Седоусый упорно молчал. Лишь когда водитель притормозил у высокого, очень несуразного, по мнению Фуада, дома (Фуад знал, что этот дом строился по проекту Шовкю Шафизаде), сказал негромко:
— Вот мы и приехали. Пошли.
— Куда? — спросил Фуад, когда они вышли из машины.
— Ко мне домой. Приглашаю тебя к себе в гости. Или ты не узнал меня? Я — Шовкю Шафизаде. — И, весело, озорно сверкнув умными глазами, добавил: — Тот самый, которому так досталось от тебя!
В тот день Фуад впервые перешагнул порог их дома, впервые отведал кизилового варенья Бильгейс-ханум, впервые увидел Румийю. Но главное — в тот день он узнал Шовкю.
Когда Бильгейс-ханум подала чай, Шовкю спросил:
— Может, ты голоден? Сейчас мы попросим хозяйку, и она нам…
— Спасибо, я недавно обедал, — соврал Фуад.
Бильгейс-ханум вышла из гостиной. Они остались вдвоем. Шовкю не спеша, явно наслаждаясь хорошо заваренным чаем, делал глоток за глотком.
— Об этой истории я услышал только сегодня. Совершенно случайно. То есть узнал, что тебя немного обидели. Я тотчас сел в машину и поехал в институт. Думаю, что этот парень там натворил? Из-за чего весь сыр-бор? Попросил — мне принесли твой доклад. Я прочел его и сказал ректору: таких студентов не наказывать надо, а поощрять, награждать. Сказал: это написано талантливым, умным, грамотным молодым человеком с современным вкусом. Говорю: что, или у нас много таких? С какой стати, говорю, мы и нашу молодежь будем бить дубинкой по голове? Нет, говорю, у этого Фуада Мехтиева светлая голова. Ваш ректор — умный парень, все понял. Будь он в Баку, не допустил бы ничего подобного. Ну а пешки, сам понимаешь, рады стараться. Этот ваш декан… как его?.. На физиономии написано — подхалим. Опасные люди, учти, детка! На будущее учти. Такие утопят кого угодно в стакане воды. Я знаю их как облупленных. Пей чай, остывает.