Мы поздоровались, и я выложил перед собой опросный лист, начал заполнять его шапку, вписывая в соответствующие строки имя пациента и дату.
— Изменения в самочувствии за прошедшую неделю? — уточнил между делом.
— Никаких, — сказал Герасим, откинувшись на скрипучем стуле и закинув ногу на ногу.
— Сложности с оперированием сверхэнергией?
— Нет.
— Приступы головной боли, тошнота, слабость?
— Нет.
— Ломота в суставах, звон в ушах?
Выслушивая дежурное «нет», я проставлял крестики и продолжал задавать вопросы в полном соответствии с опросником. Формально мои обязанности ассистента руководителя проекта сводились к беседам с подопытными, к числу которых относился я и сам, ну а всё остальное если и отражалось в документации, то исключительно с грифами «секретно», а то и того вовсе «секретно совершенно».
— Эректильная дисфункция? — перешёл я к разделу, который неизменно привносил в нашу беседу некоторую толику оживления.
— Нет!
На сей раз ответ прозвучал резче обычного, но я это обстоятельство, равно как и все прошлые встречи, проигнорировал. И как всегда никаких отметок на листе делать не стал.
— Преждевременное…
— И не надоело тебе?! — взорвался Герасим. — Ладно раз пошутил, ну — два! Но сколько можно-то? Это невыносимо!
Попался!
Надо сказать, Герасим имел полное право не только разговаривать со мной в таком тоне, но и требовать объяснения, поскольку числился заместителем руководителя проекта, вот только оправдываться я и не подумал. Просто развернул опросный лист и передвинул его собеседнику. Тот непонимающе посмотрел на бланк, поднял на меня озадаченный взгляд и вновь углубился в изучение текста, после тягостно вздохнул.
— То есть это не шутка?
Я покачал головой безмерно довольный собой. Несколько месяцев выспрашивал подробности интимной жизни Герасима, откладывая при этом проставление отметок на потом, несколько месяцев капал ему на мозги и вот — добился своего, переполнил чашу терпения. Пустячок, а приятно.
— И ты на эти же вопросы отвечаешь? — уточнил Герасим.
В ответ я продемонстрировал стопку пустых бланков, отпечатанных под копирку.
— Вопросы одинаковы для всех.
Герасим не удержался от очередного тяжёлого вздоха и вслух прочитал варианты ответов на ставший последней соломинкой вопрос:
— «Часто», «обычно», «редко», «никогда»… — Он посмотрел на меня, поморщился и сказал: — Ставь «редко».
Я так и поступил, потом оказался вынужден спросить:
— Это по итогам этой недели? Раньше же всё нормально было?
— Надо исправить ответы на всех бланках.
Игра перестала быть игрой, пришлось доставать чистый лист и оформлять пояснение к текущему опросу. Немного пожалел даже, что всё это затеял. Хотя…
Достал ведь? Достал.
Следующим в клетушку заглянул Глеб Клич — долговязый молодой человек двадцати лет от роду с приметным рубцом на левой щеке, белым и бугристым. Из всех прошедших инициацию в Джунго, которых удалось забрать с собой при побеге, он единственный обладал чувствительностью, почти достаточной для самостоятельного оперирования сверхэнергией. И пусть о входе в резонанс и речи не шло, курс медикаментозной терапии и специальных процедур, призванных заменить полноценную настройку на источник-девять, в его случае показывал весьма и весьма неплохие результаты. Об остальной троице спасённых военнопленных, увы, такого сказать было нельзя, ну да оно и понятно: мы выжили после заезда в энергетическую аномалию на вагонетке, а наших товарищей по несчастью загнали туда своим ходом.
— Как самочувствие? — поинтересовался я, пожав протянутую руку.
— Да как-то не очень, — неопределённо передёрнул Глеб плечами и облизнул губы. — Голоса… Или музыка даже скорее. Тюк-тюк-тюк. Тюк-тюк-тюк. И так круглые сутки.
Я вздохнул.
— Ничего нового получается?
Глеб жалобно протянул:
— Стучит же! Может, сегодня без меня? Может, переждать?
— А вот сейчас и посмотрим. — Я выложил перед собой новый бланк, быстренько прогнал подопечного по всем вопросам, потом вздохнул. — Да, брат! Ситуация! Надо тебя на обследование определять. Недельки на две. В Зимск.
У Глеба дёрнулся уголок глаза.
— Может, не надо? Я бы за воскресенье отлежался…
Тут уж я не выдержал и ухмыльнулся.