Как человека я его не очень хорошо знала — мы не были товарищами, но солдат он был отличный.
— Потрудитесь отчитаться за свое последнее задание, — сухо сказал ему Гром.
— Я же представил вам отчет в письменном виде, — ответил на это Волк.
— Потрудитесь, — бесцветно повторил Гром. Он оставил Волка стоять посреди кабинета, а сам сел за свой стол, облокотившись на него и накрепко сцепив пальцы перед собой.
Я отошла к стене.
Гром в упор смотрел на Волка.
— Моим заданием было — как можно скорее освободить заложника. Без лишнего шума.
— Заложником был местный банкир, — пояснил Гром. Он смотрел на Волка не отрываясь, но говорил мне, — а террористом — полусумасшедший российский солдат. Мальчишка наркоты обожрался, и крыша поехала. Слава богу, банкир попался ему под руку ночью и сам был выпивши — так что всю серьезность положения осознать не сумел; бродил невдалеке от расположения наших частей, блевал балыком и икоркой. Тут наш солдат его и заметил. Пушку к виску приставил и материл на чем свет стоит и югославское правительство, и российское, и Америку, и евреев почему-то…
Волк усмехнулся.
— Быть бы большому скандалу, если бы этого заложника кто-нибудь из иностранцев заметил, — продолжал Гром, — мне как сообщили, я сразу Волка послал. Террорист-то никаких требований не выдвигал, матерился просто и пушкой тряс, а Волк его застрелил. Хотя, безусловно, можно было обойтись без крови.
Волк молчал еще несколько секунд после того, как Гром закончил говорить.
— Я действовал согласно инструкции, — монотонным голосом произнес Волк, — объект был опасен. Солдат совсем невменяемый был. Если бы я не застрелил его, то он и меня, и этого толстого убил бы.
— Там солдаты были из части убитого… террориста, так сказать. Они видели, — устало заговорил Гром, — он уже банкира отпустил и оружие на землю бросил. Он к тебе с поднятыми руками шел.
— Он был опасен, — упрямо повторил Волк, наклонив голову.
— Ты выстрелил, когда у солдата оружия не было.
— Он внезапно встал на колени и коснулся руками земли, — ответил Волк, — мне показалось, что он хочет подобрать свой пистолет.
— Хватит, — негромко произнес Гром, — я слышал свидетельства очевидцев. Их не двое и не трое было. Сверху, — Гром поднял указательный палец к потолку, — мне сделали предупреждение из-за тебя. Первое, оно же и последнее.
— Я выполнил задание, — неизменившимся голосом проговорил Волк, — быстро, так, что никто, кроме наших солдат, об этом инциденте не узнал. Банкиру потом еще спирту дали, чтобы он вообще все забыл.
— Зачем же было убивать, когда в этом не было необходимости? — тихо спросил его Гром.
Волк помолчал, а потом ответил:
— Я действовал по инструкции. Разрешите идти?
Гром с минуту смотрел на него.
— Иди, — сказал он наконец.
Волк вышел.
— Про таких людей, как Волк, — произнес, глядя в стену, Гром, — обычно говорят: «Он далеко пойдет». Может быть. Не знаю. Но я не люблю людей, которым нравится убивать. Волк ведь мог оставить его в живых…
Гром повернулся ко мне.
Этот случай был, по-моему, единственным, когда Гром остался недоволен работой Волка. Но этот случай произвел на меня довольно сильное впечатление.
И слова — «про таких людей, как Волк, обычно говорят: „Он далеко пойдет“» — я вспомнила только сейчас.
Пророческими они были, как оказалось.
Так-так. Может быть, Гром припомнил этот случай Волку, то есть Василию Петровичу Никифорову, и теперь не хочет доверять ему проведение операции?
Или, может быть, Волк отказался работать с Громом?
Вот это вряд ли. Андрею Леонидовичу редко кто отказывает в сотрудничестве. Честнее и надежнее сотрудника и начальника не найти. Да и деньги через него проходят хорошие. Очень хорошие деньги через него проходят.
Я понимаю, конечно, что финансовая сторона вопроса Волка в его теперешнем положении не очень беспокоит, но все-таки…
Ладно, в любом случае я все узнаю сегодня. Безусловно, Гром выходил на связь с Волком. Интересно было бы послушать, чем закончился тот разговор.
Внезапно я вспомнила о своем желании приготовить на ужин зайца. Когда я вернулась домой с пакетом документов от Грома, не до зайца мне было совсем, не до зайца. Я его даже из морозильника не вынула.
Ну и черт с ним.
Есть мне уже не хотелось, несмотря на то что я так и не поужинала, мне спать хотелось.
Я умылась и, не раздеваясь, прилегла на том самом диване, на котором встретила утро.
Глава 2
Мне все-таки удалось пару часов поспать перед тем, как будильник прозвенел в семь часов и мне нужно было ехать на работу.
Ни о каком завтраке не могло быть и речи — я даже яичницу себе не приготовила. Мне, для того чтобы состряпать даже самое банальное блюдо — даже яичницу, нужно душевное спокойствие и соответствующее настроение. Вдохновение нужно.
А какое сейчас вдохновение?
Я вся — целиком и полностью — была погружена в мысли о новом моем задании.
Чувствовала я себя неплохо, несмотря на бессонную ночь.
Сейчас вот поеду на работу, рассмотрю там парочку дел, если принесли что-нибудь, а к половине третьего, как мы с Громом договаривались, буду уже в районном пункте междугородных телефонных переговоров.
Я подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Потом склонила голову и улыбнулась. Нечего, Юля, критически на отражение в зеркало смотреть. Двадцать девять лет — не сорок девять.
Это — во-первых.
А, во-вторых, я выгляжу гораздо моложе своих лет, потому что, не в пример многим, веду здоровый образ жизни и вредных привычек не имею.
Темные круги вот только под глазами от ночи, проведенной за расшифровкой бумаг Грома, но это ничего. Они мою красоту не испортят.
Тем более что я где-то читала, что когда-то было модно специально наводить такие вот круги под глазами — имитируя усталость после бурной ночи любовных утех.
Вот так.
Я выпила кофе, оделась, накрасилась (женщина всегда должна оставаться женщиной) и вышла за дверь.
Прямо возле двери своего кабинета я встретила Ольгу Павловну Шмакову — секретаря нашего губернатора.
Зажав под мышкой толстенную папку с бумагами, она, как всегда, спешила куда-то, катила по коридору свое круглое беличье тело.
— Здравствуйте, Ольга Павловна, — опустив глаза, тихо поздоровалась я с ней.
— Здравствуйте, Юлия Сергеевна, — кивнула она в ответ, побежала было дальше, но вдруг остановилась и внимательно посмотрела на меня.
Я снова опустила глаза.
— У вас случилось что-нибудь, Юлия Сергеевна? — озабоченно спросила она. — Вид у вас такой… Ой, да вы бледная! Случилось что-то?
— Случилось, — послушно вздохнула я, — у меня тетя в Харькове заболела.
— Да что вы говорите! — всплеснула руками добрая Ольга Павловна. — И сильно?
— Сильно, — ответила я и снова вздохнула, — астма у нее. Вот — осложнение.
Ольга Павловна сокрушенно покачала головой.
Ага, вот и момент наступил!..
— Ольга Павловна, — попросила я, — можно мне взять отпуск за свой счет? На неделю? Я бы съездила к тете, присмотрела бы за ней. У нее ведь, кроме меня, и нет никого совсем…
— Конечно, Юлия Сергеевна, конечно, — быстро ответила Ольга Павловна, — правда… — тут она заколебалась, — как раз на этой неделе вы нам очень нужны будете, но… раз уж такое дело… Пожалуйста.
— Спасибо, Ольга Павловна, — поблагодарила я, — тогда я прямо сегодня же после обеда на самолет и…
— После обеда? — переспросила она. — Тогда до обеда будьте добры посмотреть, вот… — Она начала рыться в своей папке для бумаг.
Вот и обеденный перерыв. Я все дела свои закончила пораньше, чтобы успеть еще с сотрудниками попрощаться и с Ольгой Павловной.