Комиссию открыл В. Е. Нестеров. Ознакомив всех с постановлением (опустив обидные слова), он пригласил за стол президиума В. Иванова, командира космодрома, и американских коллег.
Повестка обычная. Совещание пошло по намеченному пути.
Вспомнил одну восточную мудрость. Умирал старый шах, собрались около него сыновья и спрашивают:
— Отец, ты прожил очень большую, долгую и счастливую жизнь. Скажи, что самое сильное и самое сладкое в жизни? Богатство?
— Нет.
— Вино?
— Нет.
— Женщины?
— Нет.
— А что же?
— Власть, — только и ответил мудрый шах.
Может, этого захотели наши руководители из Росавиакосмоса?
Как любят у нас не создавать, а ломать, как в «Интернационале» «Весь мир… мы разрушим до основанья…». Неужели есть законы природы, которые мы не познали?! А может, это предмет воспитания и культуры?
Не понимаю… Авторитет руководителя зарабатывается не сидением за столом президиума.
Помнится случай, как один руководитель Росавиакосмоса явился на заседание комиссии, которое уже шло. Он прошествовал в президиум, как бы показывая всем, что именно он — важное лицо и определяет судьбу всех вопросов, которые обсуждаются. Сказать ему было нечего. Так и просидел в президиуме до конца совещания, молча. И к чему это привело? Да только тихонько посмеялись над ним. Громко нельзя. Руководители злопамятны.
Почему-то опять вспомнился наш Генеральный конструктор, академик Валентин Петрович Глушко. Когда его назначили, коллектив, тогда еще НПО «Энергия», встретил его очень холодно. На первой же партийной конференции он заработал около ста пятидесяти черных шаров. Это было как гром среди ясного неба. Смотрел на Валентина Петровича и даже со стороны было обидно за этого интеллигентного пожилого человека. А он сидел в президиуме, и ни один мускул на лице не выдал его волнения. Остальные члены президиума стыдливо отводили глаза. В партком предприятия он прошел, а затем его избрали членом Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза.
Держался он на предприятии как бы в тени. Давал свободу действий своим заместителям, не сковывал их инициатив, но строго следил, чтобы все действия были направлены на выполнение генеральной программы предприятия. Он быстро схватывал суть докладываемого вопроса, но никогда не перебивал собеседника и позволял ему высказаться до конца. Своими четкими вопросами заставлял докладчика задуматься над промахами, тем самым заставляя его мыслить в нужном направлении и акцентируя на главном.
Постепенно его авторитет на предприятии, благодаря не только техническим знаниям, но и очень тактичному отношению к людям, вырос. Мы стали понимать, почему на его бывшем предприятии НПО «Энергомаш» к нему относились с таким благоговением.
В нашем случае с руководителем агентства было совсем наоборот. Ведь мы — разработчики ракетной техники — знали его хорошо. Он помогал нам создавать самую современную технику, но, став руководителем, отдалился и стал настолько важным, что со стороны выглядел смешным. Хотя, не сомневаюсь, что хорошее начало, заложенное в нем, превалирует над его показным высоко-манерным обращением. Думаю, что оно, в конце концов, возьмет верх.
А главное, он действительно хочет, чтобы в ракетно-космической технике не было застоя, чтобы мы не ударили лицом в грязь перед американцами или французами. Думаю, «шелуха» спадет. И это будет на пользу ему и всему его направлению.
Поле деятельности большое, главное не ломайте то, что работает, то, что организовано, то, что отлажено, и все будет хорошо. В этом случае ваш авторитет, наши дорогие руководители, будет только расти.
БЕЗ НАЗВАНИЯ
Замигав левым желтым фонарем и притормозив, «Волга» повернула на развилке к площадке 95. Смеркалось, солнце уже ушло за горизонт, степь просматривалась на несколько километров. В это время — в начале июня — на Байконуре степь еще зеленая. Воздух наполняется удивительными запахами, придающими особую остроту воображению. А жара уже дает о себе знать сразу после полудня, когда температура поднимается за 30 °C.
Одинокие огни «Волги» уносили с собой пассажиров — водителя и бывшего командующего Военно-космическими силами генерал-полковника В. Л. Иванова.
Какая-то щемящая грусть овладела мной. Хотелось найти причины, но мысли убегали в недалекое прошлое.
Так уж устроен человек, что считает себя бессмертным, это его естественная защитная реакция. От всего трагического он абстрагируется. В подсознании у него только одно — такого с ним не может произойти.