Ракета «Протон» и блок ДМ уже совершили более двухсот пусков. Все хорошо, это успокаивало, и хотя замечания при пусках были, к ним относились снисходительно. Случайность, больше не повторится, дефект единичный. Но все это только усиливало тревогу.
АВАРИЯ
Опять Байконур. Очередной запуск космического аппарата. Кто так планирует, не знаю. Только в этот раз предстоит за две недели запустить три аппарата. Один — как государственный заказ, другой — коммерческий и третий — по программе Министерства обороны.
В конце июня на Байконуре стоит жара. Температура за 40 °C. Выходишь из самолета и попадаешь в финскую баню. Это в тени сорок, а на солнце — все шестьдесят, а то и выше.
Как всегда, у трапа сдал командировочные документы, получил пропуск, прошел таможню (это никак в голове не укладывается) и вышел на площадь ожидания. Здороваюсь с нашим первым вице-президентом Н.И. Зеленщиковым. Обмениваемся информацией.
— Я лечу в Москву на несколько дней. Нужно подготовиться. Двадцать шестого июня — совет главных конструкторов по служебному модулю. Вопросов много. А потом — сразу назад. Ждем твоей работы.
— Да, понимаю, какая это ответственность по запуску «СМ». Ведь, если что случись… Не хочется и думать.
Строительство новой международной станции началось в 1998 г. запуском ФГБ (функциональный грузовой блок), затем американцы запустили свой модуль, слетали к нему на «Шаттле». Но без служебного модуля станция не могла существовать. Не раз переносились сроки запуска нашего модуля, порой просто не успевали, но основная задержка была связана с ракетой «Протон». Сначала в июне 1999 г. ракета упала с разгонным блоком «Бриз-М», а затем 27 октября того же года — уже с нашим блоком ДМ.
Работали комиссии. Первая выдала свои рекомендации, но их оказалось мало. Вторая рекомендовала более кардинальные мероприятия.
Поскольку причины аварии были однозначно установлены (виноват был двигатель второй ступени), все мероприятия были направлены на повышение работоспособности турбонасосного агрегата (ТНА).
После июня не успевали внести в конструкцию ТНА основные изменения. Посчитали, что авария случайна. Но в ракетной технике случайностей не бывает, и если не обратишь внимание на мелкие отклонения от нормы, то жди серьезной беды. Так и с «Протоном». Многие полагали, что есть большая статистика и что первая авария — это непредвиденная случайная технологическая погрешность или попадание посторонних частиц в двигатель. Нужно только хорошенько почистить баки, и все будет в порядке. Что и сделали на готовых (изготовленных) ракетах. Прошли два удачных пуска, и вот — пуск нового космического аппарата «Экспресс-1А», намеченный на 27 октября.
Государственная комиссия заслушала все доклады о готовности. Казалось, ничто не предвещало неприятностей. Прошла заправка ракеты и моего разгонного блока. Наступила технологическая пауза. Обстановка спокойная, деловая. В комнате госкомиссии сфотографировались на память с министром связи России — ведь после долгого перерыва выполнялся заказ Минсвязи. Предыдущие космические аппараты связи запускались еще при Советском Союзе. Отсюда такой интерес к этому запуску.
Как-то так повелось, что примерно за час до старта я уезжал на наблюдательный пункт. Традиция.
Я участвовал во многих запусках. Все шло гладко. А както раз остался в бункере. И тогда все произошло: при пуске «Марса-96» случилась авария. Головной блок не был выведен на отлетную траекторию к Марсу. С тех пор я старался не оставаться в бункере. Суеверие.
Прибыл на НП. Народу собралось много. Каждый пуск неповторим и красив по-своему. Один раз увидишь и опять хочется лицезреть. И каждый раз переживаешь заново. Напряжение просто захватывает. Ведь все уже сделано, ничем не поможешь своему детищу. А в детище сотни тысяч элементов должны сработать как им положено: четко и вовремя. И мысли бегут по ракете, по системам, агрегатам, узлам, элементам: как они, все ли сделано, все ли отработано, все ли испытано, и так несколько раз. И хотя понимаешь: все, что можно, все, что знали, внедрили, отработали, сомнения в надежности гложут тебя изнутри. А вдруг? Гонишь эти мысли, а они лезут и лезут.
Интересное это место — наблюдательный пункт. Здесь собираются представители всех организаций, администрация, наши казахстанские коллеги, руководство Российского космического агентства, командование космодрома. Как на хорошем приеме. Все общаются друг с другом. За какие-то тридцать минут можно решить вопросы, которые тянутся месяцами. А здесь: все в кружок — и договорились.