— Итак, я закончил с диагностикой, — я убрал парочку и отошёл в сторону.
— Скажите, доктор, я буду жить? — с ухмылкой пошутил Грюм, беря свой посох и вставая со стола.
— Раз шутите, то будете, — улыбнулся я. — Но ваш случай крайне тяжелый и не менее интересный.
— Справишься?
— Да.
— Вот и отлично. Мне возвращаться в шесть?
— Да, как и договаривались. А я пока займусь расчётами, — поведя рукой в воздухе я создал на доске для мела несколько контуров, десяток форму и рунических цепочек на одной стороне, и схематическое изображение повреждённых областей в энергетике Грюма с другой стороны доски.
Пока я этим занимался, Грюм уже ушёл, стуча протезом и посохом по полу. А ведь он пытался подойти без шума, я не услышал ни звука.
Призвав в одну руку тетрадь, а в другую взяв палочку, я начал использовать магию, чтобы создавать текст и схемы прямо из воздуха сразу на тетради. Мне нужно было разложить поразившие Грюма проклятья на формулы и схемы, ведь в таком виде будет проще просчитать магическое воздействие, нужное для устранения, а не действовать наобум, имея в распоряжении лишь интерпретированные от диагностических заклинаний образы. Так что придётся поработать, подумать, благо время у меня есть.
Минута за минутой, час за часом — за работой можно легко не заметить, как за окном вечерело, а назначенное время лечения Грюма оказывалось всё ближе. Потратив изрядное количество страниц в тетради, испещряя их схемами и формулами, расчётами, раз двадцать меняя вообще все схемы на доске и восстанавливая их с ноля, уже другими, более продвинутыми, я составил, наконец-то, просчитанную схему всех болезней, проклятий, состояния тела и энергетики Грюма. Одна единая массивная схема. Зачем так?
На самом деле причина проста — таким образом я просчитал и единый массив для одного единственного, но крайне громоздкого и массивного магического воздействия. Оно является индивидуальным, и подойдёт только для Грюма и только для его лечения, больше ни для кого и никогда. Такие заклинания обычно не создают по ряду причин — оно очень затратное, слишком требовательное для одного волшебника, а колдовать должен именно один единственный волшебник, а не группа, его нельзя превратить в ритуал или расписать в виде контуров на полу или вокруг волшебника, и вот в итоге получается, что применить его смогут единицы. А смогут ли составить, просчитать? Да, смогут. Для этого вполне достаточно пусть и продвинутого, но вполне постижимого объёма знаний, пусть действительно большого и многогранного.
В общем, за десять минут до визита Грюма я был готов во всеоружии. Но ждать не пришлось — Грюм уже стоял в дверях вместе с Дамблдором, ожидая, когда я закончу с работой.
— Вижу, мистер Грейнджер, — вежливо заговорил Дамблдор, столь же вежливо улыбаясь, — вы провели колоссальную работу. Вы не будете против, если я изучу результат? Больно уж любопытно.
— Не против.
Директор и Грюм прошли в помещение и с интересом стали изучать итоговый результат на доске для мела.
— Ха, — выдохнул Грюм с усмешкой. — Не мой профиль, ни Мордреда не ясно.
Он повернулся ко мне, вглядываясь как искусственным глазом, так и родным.
— Ты мозговитый парень, далеко пойдёшь. Если меня сегодня не прибьешь, конечно.
— Не прибьёт, Аластор, — Дамблдор продолжал изучать схему с неподдельным любопытством. — Пусть и от моего понимания ускользает немало нюансов такого колдовства, ведь тоже не мой профиль, но в целом, я понимаю, что именно хочет сделать мистер Грейнджер.
Дамблдор повернулся ко мне, по-доброму улыбаясь.
— Вы действительно не тратили своё время впустую. Однако, позвольте полюбопытствовать, а вам хватит возможностей реализовать это воздействие? Поймите правильно, я не сомневаюсь в ваших способностях, но в одиночку запустить такой массив… Боюсь, даже мне, с высокой вероятностью, не по силам.
— В самом деле? — Грюм взглянул на своего товарища с лёгким удивлением. — А если вместе с кем-то?
— Боюсь, Аластор, этот массив может быть исполнен только в одиночку, и при этом без каких-либо дополнительных средств или хитростей.
— Смогу, директор.
— Не говорит ли в вас гордыня, мистер Грейнджер? — приличия ради, а может и по причине беспокойства за товарища, уточнил Дамблдор.
— Запускал и сложнее, — пожал я плечами, ведь в некоторых нюансах, мой контур перемещения и вправду сложнее, хотя менее монструозен по объёму. Так что я даже не врал.
Увидев во мне что-то ему одному известное, Дамблдор кивнул, а Грюм нетерпеливо прошёлся к импровизированному низкому столу, который должен будет выполнять роль хирургического, попутно отставляя в сторону посох и снимая плащ.