— Я уже получил выговор, наставник.
— Не сомневаюсь, — улыбнулся Сметвик. — Дафночка только выглядит холодной, но, если нужно, решительности и боевитости ей не занимать.
Согласно кивнув, я вытащил из сумки все свои проекты и идеи из Азкабана в виде записей на пергаменте и в тетради, сложной серией заклинаний без палочки сделал точные копии и передал Сметвику. Тот быстро просмотрел пару листов, немного удивился, чему-то хмыкнул и положил их уже в свою сумку.
— Обязательно ознакомлюсь. Готовитесь к защите мастерского звания уже сейчас?
— Не мог упустить момент.
Мы подошли к одной из смотровых и зашли внутрь. Там уже сидела какая-то дамочка среднего возраста, а на кушетке, болтая ногами, сидел ребёнок лет девяти, в цветастом костюме и яркой мантии поверх. Лицо в зелёных пятнышках, а из носа фиолетовые сопли текут — их он старательно размазывает по носовому платку в руках, при этом гнусаво но громко рассказывает, судя по всему, маме, о том что он вот ну совсем ни в чём не виноват.
Тихо, на пределе слуха, я шепнул себе под нос:
— Хочу обратно в Азкабан…
— Ха-х, — ухмыльнулся Сметвик. — Мечтать не вредно, — так же тихо ответил он.
Пора бы и поработать, что уж…
Два часа прошли. Список травм у пациентов: перекрутило руку выпрыгнувшим из котла зельем; сыпь и сопли у ребёнка — он хотел проверить, что будет если смешать два таких красивых зелья вместе; мужик средних лет умудрился наколдовать Зеркало Фостера на самого себя, а не на область, создавая желтый туман, и теперь для него верх это низ, право это лево, и так далее, восприятие конечностей тоже реверсировано; трое пациентов прибыли из какой-то переделки с беглыми зэками, не иначе, и могли похвастать классическими травмами тела и парой сглазов;
Ещё два часа. Прибыли любители ночных переделок, у них было поинтереснее — там проклятья уже серьёзные, но их лечение было таким унылыми и классическим, что аж оторопь берёт.
Ещё два часа. Пошли криворукие любители варить сомнительные зелья ночью. Некоторых мы принимаем уже не впервые. Травмы… Нелепые, школьного уровня. Занимаясь анализом травм и понимая, что и как они получили, меня, как подмастерья зельеварения, аж оторопь берёт — да как так-то! Вы же даже не экспериментировали — просто тупо испортили по стандартному рецепту!
Перерыв на кофе в ординаторской. Кроме нас со Сметвиком никого нет — носятся по больнице, размещают тех, кого нужно госпитализировать, по палатам стационара, заполняют карты и уже начинают готовиться к передаче пациентов с утра.
А мы сидим. Пьём кофе.
— Вы какой-то больно унылый, мистер Грейнджер, — Сметвик же выглядел вполне довольным, развалившись на кресле, отчего даже под мантией проступил его авторитетный живот.
— Да как-то… Скучно. Рутина. И всё такое нелепое.
— Это вы так относитесь к вопросу после Азкабана?
— Там был вызов мои знаниям и навыкам, причём вообще всем вместе, а не только какой-то маленькой их части. Там была работа, рождались проекты один за другим, ограничения невероятные. А тут?
Мы сделали по глотку ароматного напитка.
— Нет, ну вы видели? Варить Ликантропное в обычном тонкостенном оловянном котле, самом дешевом. Ещё и решить, что пожухлый аконит — вполне себе достойный ингредиент. Так и хочется Тёмным Исцелением шарахнуть по всему Мунго, вылечить всех разом и отправить восвояси, чтобы не мозолили глаза, честное слово.
— О, я вас прекрасно понимаю, хотя мои методы отвода негатива тёмной магии не настолько хороши, чтобы кидать площадные заклинания такого типа. Тем более, в Тёмном Исцелении для каждого сверхиндивидуальный подход.
— Знаю, — выдохнул я.
— Не переживайте, через это проходят все мастера, — Сметвик сделал ещё глоточек, даже крякнув от удовольствия. — Вы пришли к этому состоянию чуть раньше. Вы ведь довольно сообразительный молодой волшебник, мистер Грейнджер, и должны понимать, рутина — неизбежная часть официальной деятельности.
— И это я понимаю. Просто есть такое чувство, что я трачу время.
— Поверьте моему опыту — вы набиваете руку. В итоге навыки станут для вас естественными, как дыхание, а на данный момент вы пока всё ещё многое обдумываете, пусть и крайне быстро.
Сделав ещё по глотку, мы решили помолчать, но долго тишина не продлилась — я вспомнил, что хотел задать Сметвику пару вопросов.
— Наставник, у меня есть вопрос, а точнее, некоторое непонимание. Вы же обследовали меня, когда я ещё болел?