После первичного осмотра, Геннадий Вадимович достал из кармана красивую чернильную ручку и что-то нацарапал в блокноте с обложкой из теснённой кожи.
— Ну, что я вам скажу, голубушка: не нравятся мне ваши рефлексики. Ой, как не нравятся. И кошмарики, видать вас мучают и спите-то вы тревожненько... Так что, дорогуша, готовьтесь-ка вы завтра с утра пораньше на анализы идти и лечиться, лечиться и... ещё раз лечиться. Как звать-то величать вас, милочка, хоть скажите?
— Оля, — буркнула не глядя на доктора девушка.
— Прекраснейшее и благороднейшее имя! Между прочим, заимствовано у викингов и произошло от имени Хельга, что означает "святая", ну-с, или "священная". Как вам, голубушка, больше нравится? Вот, что я скажу вам, душенька-Оленька, психологические расстройства – не смертный приговор. Полежите у нас немножечко, попьёте микстурки, походите на процедурки, а там, глядишь и быстро подберём вам подходящие костылики и пойдёте вы, милочка, отсюда своими ножками. Правда, по первой придётся с костыликами...
— Какими "костыликами"? Костылями, что ли? — На лице Ольги читалось полное недоумение, — какие костыли, доктор? У меня предполагают посттравматическое стрессовое расстройство, депрессию, невроз и...
— Костыли для души, душенька-Оленька, — перебил её Геннадий Вадимович, — конечно же, костыли для души! Ну-с, и для психики вашей тоже костылики-с подберём-с...
Ольга ожидала, что в психоневрологическом отделении могут встретиться самые разные персонажи, но встретить доктора-психа в первый же день? К этому она была морально не готова.
— Вижу, вижу, не верите вы мне, голубушка, — разочаровано вздохнул Геннадий Вадимович, — милости прошу тогда, прогуляемся вместе, познакомлю я вас кое с кем из наших пациентиков...
В продолжение своих слов доктор галантно протянул руку в пригласительном жесте. Девушка демонстративно повернулась к нему спиной и укуталась с головой в одеяло.
— Ну и ладненько, дорогушенька, не хотите идти? Тогда... гости к вам сами пожалуют!
Доктор подошёл к окну, открыл створку и крикнул куда-то на улицу: "Андрюшенька, милок, зайди к новенькой. И Аллочку тоже позови. Вместе с душенькой Аллочкой и заходите".
Некоторое время спустя послышался негромкий стук в дверь.
— О, а вот и гости дорогие пожаловали, — воскликнул доктор, бодро вскочил на ноги и пошёл открывать дверь.
В палату первым вошёл молодой человек лет тридцати. Он постоянно озирался исподлобья и нервно встряхивал пятернёй спадающие на глаза нечёсаные кудряшки. Следом за ним грациозно вошла хрупкая худенькая девушка неопределенного возраста.
— Оленька, душенька, знакомьтесь, — представил Геннадий Вадимович молодого человека, — это Андрюшенька. Он у нас гений математики и, типичный шизофреник. Милок Андрюша у нас, можно сказать, постоянный житель. Частенько его к нам в буйном состоянии на карете доставляют. А мы его со всеми почестями встречаем с рубашечкой смирительной. А потом оставляем подлечить головушку. — Затем он повернулся к хрупкой девушке, — А это, наша красавица Аллочка. Она у нас лечиться стала после того как её пожарная команда к нам привезла. Милейшая Аллочка вдруг решила зачем-то газу наглотаться... А вы, Оленька, не хотите нам ничего о себе рассказать?
— Нет, — всё так же буркнула девушка, но уже не отвернулась. Любопытство побеждало.
— Андрюшенька, голубчик, и вы Аллочка, будьте так любезны, — обратился Геннадий Вадимович к вошедшим, — а расскажите-ка нашей новенькой о костыликах. Просветите её, так сказать.
— П-п-п-па-понимаете, Ольга, — заикаясь начал Андрюшенька, — у Геннадия Вадимовича есть теория, что к-к-каждому психически нездоровому ч-ч-человеку в-в-в... определённый момент времени нужна поддержка. Эту п-п-поддержку он называет "к-к-костылями". Это могут быть лекарства, чтение, рисование... и в-в-вообще, что угодно…
— Да-да, — подхватила Аллочка тихим голосом, — вы, знаете, Оленька, первое время в лечебнице мне жить вовсе не хотелось, я даже от еды напрочь отказывалась. А потом Геннадий Вадимович рассказал мне, что для меня еда – это "костылики". Это не страшно, когда ты понимаешь, что для тебя является "костылями". Ты просто привыкаешь к ним, учишься заново жить, говорить, ходить... а потом становится лучше, легче, проще...
Пока Андрюша и Аллочка рассказывали Ольге теорию о костыликах, Геннадий Вадимович наблюдал за закатом. Как и в самом в самом начале знакомства он стоял лицом к окну, заложив одну руку за спину, а второй поглаживая свою испанскую бородку. Иногда он доставал из кармана кружевной платок и тщательно протирал очки.