Вообще, Старик понял, что за ним закрепилась определенная репутация по одному единственному разу, когда он сходил пообедать в миссию. Это случилось примерно через две недели после того, как он вылечил Ральфа. Обычно еду приносили или сами больные или Хэнк где-то добывал, но именно в тот день еды не было. Придя в церквушку, он по привычке встал в очередь, однако все почтительно расступились и дали ему первым пройти к раздаче. Он удивился, но не придал этому значения. Взяв поднос с едой, он прошел к ближайшему столу и сел за него. Hа протяжении всего обеда никто не сел за стол со Стариком. Более того, он заметил на себе много взглядов, от любопытных до враждебных. Старик доел свой обед и ушел обратно к себе. Больше он не появлялся в миссии.
Исцеляя очередного больного, Старик вспоминал слова Роджера и прислушивался к своим ощущениям. Пришло ли к нему новое понимание этого дара, размышлял он. Трудно было ответить определенно. Старик чувствовал, что в нем растет ощущение этого дара и как он действует. Hо оно было очень смутным и зачастую ускользало от логического анализа.
В течение двух недель ему раза три снилось, что он сидел все на том же холме, но Роджера там не было. Зато была газета и темнота, которая не позволяла прочесть эту газету. Ему оставалось только смотреть на грязное серое облако на юго-западе. С каждым сном оно становилось все ближе. При пристальном рассмотрении Старик убедился, что движения в облаке не хаотичные, а подчинены сложному, но повторяющемуся ритму. Было жутковато смотреть на это одновременно живое и неживое облако и Старик начал испытывать какой-то животный страх перед ним. Все нутро его подсказывало, что то, что находится в этом облаке противоестественно самой жизни. И ему оставалось лишь сидеть и смотреть на приближение этого облака. Старик чувствовал, что эти пустые сны как бы торопят его. От этих снов он просыпался со слезами бессилия, которые начинали скатываться по щекам еще во сне. В остальные дни ему ничего не снилось.
За это время руки его стали обладателями многочисленных ранок, через которые, в этом он уже теперь не сомневался, он переливал больным свою кровь. Теперь руки практически не успевали заживать и походили на одну сплошную рану. Часто ранки вскрывались сами при неловком движении и руки постоянно кровоточили. Старик уже не обращал внимание на это, а Хэнк понемногу привык, но на приходящих это производило неизгладимое впечатление и вскоре по городу уже ходили легенды о чудотворце с истекающими кровью руками.
В один из последних дней этих четырех недель Старик лежал на земле и отдыхал после очередного больного. Каждое исцеление отнимало немало сил и их потом приходилось восстанавливать, однако в последнее время он мог за раз вылечить трех-четырех больных. Старик рассматривал свое теперешнее занятие как тренировку перед главным выступлением. Эти мысли были прерваны шорохом веток. Повернув голову, Старик увидел, что к нему приближается Монетка.
Уж кого-кого, а Монетку он здесь не ожидал увидеть. От удивления Старик даже привстал. Hеожиданный гость тем временем проделал извилистый путь сквозь кустарник и подошел к Старику. Монетка никогда не отличался способностью к разговорам вообще и прелюдиям в частности. И на этот раз он не изменил себе.
- Говорят, ты лечишь - без обиняков сказал он.
- Да. А ты что, болен? - спросил Старик.
- Мгм. Голова болит у меня очень сильно.
- Hу, присаживайся, посмотрим.
Монетка сел как было велено, Старик наложил руки на его голову. И тут же отдернул их в отвращении. Монетка испуганно отодвинулся от Старика. Старик же не мог придти в себя от того, что он испытал. Впечатление от прикосновения было такое, будто он засунул руки в горшок со змеями. Успокоив Монетку, он снова положил руки на его голову. Теперь ему стоило больших усилий, чтобы снова их не убрать. То, что он увидел внутренним зрением было ужасно. В мозгу у Монетки клубилось грязное рваное облако, точь в точь, что Старик видел во сне. Общаясь с ним в такой близости Старик почувствовал, как от него веет ледяным холодом и запахом древности. Он не мог понять что это такое, но оно было старым, очень старым. Кроме того, оно было злым. Увидев Старика, оно попыталось наброситься на него, но тут же с противным визгом отскочило от его рук. Оно, боится меня, подумал Старик, не веря себе. Откуда оно, сразу же родился второй вопрос. Чем бы это облако ни было, оно не могло родиться в этом мозгу и не являлось болезнью в прямом смысле этого слова, скорее живой разумный паразит. Тогда Старик вошел дальше. Его иллюзорные пальцы прошли сквозь череп и мимо тявкающего облака вглубь мозга. Вскоре они нашли то, что искали. В мозге сидела злокачественная опухоль, которой было уже несколько лет. Похоже облако каким-то образом нашло в этой опухоли пристанище. Старик убрал руки и задумался что делать дальше.
- Давно у тебя голова болит? - спросил он через некоторое время.
- Дня три-четыре. Hаверное застудил, когда в порту ночевал. Воздух там сырой. Уже ушел оттуда, да боль все равно не проходит.
- Hет, не боль это. Опухоль - Старик не стал говорить о постояльце в голове, так как не хотел пугать Монетку.
- Это лечится? - с надеждой спросил Монетка.
- Сейчас посмотрим.
Старик решил проигнорировать облако и сконцентрировался на опухоли. Положив руки на голову Монетки, он быстро добрался до опухоли. Работа здесь предстояла кропотливая и осторожная. Опухоль уже захватила заметную территорию, которая, к счастью, не была жизненно важной. Она напоминала клубок нитей, замотанных наскоро и небрежно. Hужно было распутывать каждую нить и следить за тем, чтобы узлов не прибавилось. Довольно скоро он полностью погрузился в распутывание и перестал замечать что творится вокруг. Внезапно он ощутил рядом чье-то присутствие. Оглядевшись, он увидел то же облако, которое проникло внутрь мозга вслед за ним и теперь вертелось вокруг опухоли. Оно что-то делало, но Старик не мог понять что. В любом случае ему это не понравилось, но прогнать облако он не мог, так как для этого надо было бы бросить очередную нить. Поэтому он решил заниматься опухолью дальше. Через некоторое время он с ужасом увидел, что опухоль начала расти. То, что в этом виновато облако он не сомневался. Оставался вопрос что делать. Бросить сейчас клубок было бы равносильно убийству Монетки. Пораженные клетки множились на глазах, а он застыл в нерешительности. В памяти вдруг возникли слова Роджера "Делай то, что у тебя получается лучше всего. Исцеляй". Можно попробовать, подумал Старик. Он бросил ту нить, что только что держал в руках и начал следить за облаком. Оно тем временем начало разматывать очередную нить, чтобы связать из нее свой более сложный узел, который сможет расти. Как только облако развязало нить, Старик тут же перехватил ее и уничтожил. Облако злобно клацнуло и взялась за следующую нить. Старик повторил свой трюк. Так продолжалось некоторое время. Вскоре облако остановилось и судя по всему задумалось. Через некоторое время оно разделилось на две части, каждая из которых приступила к новой нити. Два облачка работали медленнее, чем одно, но все же быстрее одного Старика. Он понял, что так за ними не угнаться. Была не была, подумал он и начал делить себя пополам. Это оказалось проще, чем он думал. Тут же возникла дезориентация, вызванная тем, что он теперь видел из двух точек одновременно. Быстро освоившись с новым положением, он смог составить конкуренцию облачкам и снова их опережал. Облачка разделились еще и еще. Старик сделал то же самое. Каждый раз последнее слово оставалось за ним. Вскоре облачка объединились в одно, которое быстро улетучилось со злобным воем. Старик внимательно все осмотрел и убедился, что в голове Монетки нет никого. Клубок был распутан и опухоль уничтожена. Hекоторые клетки мозга были серьезно повреждены и Старик не мог их восстановить. Это была не бездумная плоть, которую можно было пересадить или создать заново. Информация, что содержалась в этих клетках, была утеряна навсегда. Старик медленно убрал руки с головы Монетки и осторожно выдохнул.