— Ну что, подружка, ничего страшного ведь?
Майка улыбается загадочно. Видимо довольна.
— А мне вот не хотят гадать. И не говорят почему — жалуюсь Майке на цыган.
— А ты не спрашивал — спокойно отвечает Рада.
— То есть это не секрет? — удивляюсь притворно я.
— Нет конечно. Только другим знать нельзя.
— Я отойду? — Мая идет к книжному киоску.
— По твоей руке никто ничего не прочтет. Такие руки, как мне сказала тётя, у великих колдунов и целителей. Через них у тебя большая сила идет. Ты сам можешь, кому угодно предсказать судьбу.
— Даже так? — задумчивость не понадобилось изображать — А что, цыгане знают живых колдунов? Познакомишь?
— Я знала папо Драго, он многое умел. От него ничего нельзя было скрыть. Знал всегда, что я делала, о чем думаю. Но не предсказывал, говорил жить будет не интересно, если знать будешь. Умер он три года назад. А другие… есть конечно. Но гаджо нельзя о них рассказывать.
— Ах вот как! Ладно, ладно. Попросишь ты меня полечить тебя, я тоже скажу что нельзя.
— Не обижайся. Я не знаю, а другие кто знает — не скажут.
— А ты попробуй узнать. Я в долгу не останусь. Тетя твоя права, я правда целитель, многое могу лечить. А вот насчет колдовства никак. Это же только по наследству, наверное, передается. Хотелось бы встретиться с таким как я для обмена опытом.
— Я попробую, но ничего не обещаю — задумалась Рада.
— И на том спасибо. Что за гадание должен? И кстати ты ей там про меня ничего не вздумала сказать? Не дай бог будет надеяться на что-то.
— Не бойся, я не дура. У тебя Настя хорошая, не обижай её. А этой как обычно — жениха красивого да детей. Думаешь много бабам надо? А за гадание — должен будешь, я напомню, когда время придет.
Вот как значит, я еще и колдун. Только колдовать осталось научиться. Абра кадабра, шурум бурум. Мне можно в циркачи пойти.
— А что такое чаюри? — Майка, я про неё и забыл, задумался.
— Чаюри? Девушка.
— А лачико? Ты знаешь цыганский?
— Несколько фраз всего. Лачико значит симпатичный, хорошенький. Это она шутя так назвала.
— А как ты с ней познакомился? У тебя много цыган знакомых? — Вот блин, пристала, любопытная.
— Знакомых разных хватает. Что тебе нагадала? Секрет? — перевожу на неё разговор.
— Да обычную ерунду. А деньги она почему не просила? Первый раз вижу цыганку, чтобы бесплатно гадала.
— Она не бесплатно, дружески. Она мне услугу оказывает, я ей чем-нибудь помогу, ты мне. Взаимовыручка. Всё, мне направо. До завтра!
Завтра уже с Настей домой, придется их познакомить. Надеюсь, не подерутся.
Выхожу из лифта, у двери напротив нашей на корточках сидит пацанёнок, лет десять. В футболке и носках. Кажется, на свадьбе его видел.
— У тебя что, дверь захлопнулась — интересуюсь у него. Молчит, уставившись в пол.
— Ты разговаривать умеешь? — опять никакой реакции. Звоню в нашу дверь.
— Ты что, ключи забыл? — открывает Оля.
— Нет, не забыл. Глянь, ты его знаешь?
— Димка! Опять отец пьяный? Иди к нам. Саша, тащи его сюда — командует тетя.
Завожу, слегка упирающегося пацана, в квартиру. Оля уводит его на кухню, я иду переодеваться.
— Саша, может ты его закодируешь? — заходит Настя.
— Кого, Димку?
— Не прикидывайся, отца конечно. Трезвый нормальный человек, а как выпьет…
— А мать есть?
— Умерла в прошлом году — вздыхает Настя — Вот он с тех пор и пьет. Димку уже хотят в интернат забрать.
— Я только с его согласия могу. И то не факт.
— Согласится! Завтра мы с Олей пойдем, вставим ему, он на всё согласится.
— Да, две бабы это сила! — язвлю я.
— А шваброй по ребрам за бабу?
— Низзя! А то заколдую, мне цыганка сказала, что я великий колдун.
— Тогда я ведьма! Иди обедать Мерлин!
На кухне Димка наворачивает суп. Худой, ребра торчат. Может ему лучше в интернате будет, чем с таким отцом, даже трезвым? Завтра пообщаюсь с ним, если опять не напьется. После обеда затаскиваю парнишку к нам, проверить его здоровье. Странно, с Настей он нормально общается, а меня сторонится, словно боится. Что-то не так, нужно проверить. На меня он избегает смотреть, тем лучше — на ручку перед глазами уставился как кролик, за полминуты в нужное состояние вошел. Теперь могу и расспросить.
— Дима всё хорошо, ты спокоен, ничего не боишься. Ты меня слышишь?
— Да.
— Тебя отец бьет?
— Нет.
— Почему ты убежал из квартиры?
— Он ругается и посуду бьет.
— Ты меня боишься?
— Да.
— Почему?
— Бабушка Нина говорит, что ты антихрист. Что в тебя вселился нечистый.