- Одевайся и иди домой. Операция прошла успешно, и ты абсолютно здоров.
- Я же ходить не могу...
- Топай домой, симулянт несчастный, - улыбнулась Самохина, - тебе же сказали, что ты здоров, доктор Сибирцев тебя успешно прооперировал, туберкулеза больше нет и таблетки теперь для тебя являются вредными. Иди, иди, нечего тут рассиживаться попусту.
Больной натянул рубашку, осторожно встал с операционного стола, прошелся, удивляясь - ничего не болит, не колет, нет мокроты и кровохарканья, дышится легко и свободно. Потом словно очнулся и пулей вылетел из бывшей перевязочной. За ним вышел и Яковлев с медсестрами и фельдшером, осталась одна тетя Галя убирать старые и стелить новые простыни на стол.
- Как ощущения, Семен Петрович? Разве такое возможно? - с улыбкой спросила Самохина.
Яковлев был не в состоянии пока что-либо отвечать, махнул неопределенно рукой и вышел из больницы. Словно на автомате дошел он до машины и уехал. На середине дороги пришел в себя и приказал водителю вернуться.
- Я хоть и в прошлом, но тоже хирург и не понимаю, как такое возможно? Как разрослись здоровые ткани легкого, как срослись ребра и мягкие ткани грудной клетки? - задавал он вопросы Сибирцеву.
- Это не колдовство, это медицина будущего и ее сложно понять в настоящем времени, - кратко ответил Егор.
- Вы хотите сказать, что через энное количество лет так станут лечить все врачи?
- Совершенно верно, Степан Петрович, именно это я и хотел сказать.
- А вы как к этому пришли?
- Сие заложено в каждом из нас. В человеческой ДНК шестьдесят четыре кодона, двадцать из них работают, а остальные спят и это установленный наукой факт. Наш организм не изучен, достаточно много вопросов и белых пятен. Человек только стал развиваться в своих возможностях и использует их на треть - это тоже установленный факт. У меня работают не двадцать, а чуть больше кодонов, именно этим объясняются мои способности, а не вымышленными чудесами. Так будет со временем у всех.
- Понятно, что ничего не понятно, но хоть какое-то объяснение. Спасибо, Егор Борисович.
Яковлев пожал руку, попрощался со всеми и укатил в райцентр. Теперь он был готов объяснить хоть что-то, но вряд ли начальники воспримут его объяснения. Но это уже не так важно. Главное он прокакал великого хирурга, загнав его в участковую больницу, а мог бы взлететь. Но не все так плохо... все-таки участковая больница тоже его учреждение...
Егор в последнее время стал чаще задумываться. Нагрузка на работе стала меньшей, тяжелых больных он всех излечил и мог позволить себе уйти с работы пораньше. Какое может быть нормированное время в деревне? Местные шли к нему в любое время суток, и он принимал безотказно всех нуждающихся в его помощи.
Тоня практически жила в его доме, когда он был на работе - мыла, стирала. убирала, варила. Но когда возвращался хозяин - накрывала на стол и уходила, все реже и реже оставаясь поговорить. Егор замечал это, но его тщетные попытки задержать Антонину подольше ни к чему не приводили. Вольная девушка всегда находила причину.
Сегодня он не пошел сразу домой к вечеру. Прошел по улице к окраине деревни и вышел к порогам. Шум и напор бурлящей воды всегда восхищал его взгляд, и он мог долго смотреть на борьбу реки с валунами. Он долго стоял в задумчивости и вдруг услышал гусли - то была песня Бояна, а в водянистой пыли стремнины у самого большого валуна заходящее солнце осветило лицо Тони.
Егор вздрогнул - он услышал песню, которую могли слышать только влюбленные. Но внезапно исчезло все - река с шумом огибала пороги, лицо девушки испарилось в заходящих лучах и гусли уже не звучали призывно и грустно.
Он вздохнул и направился домой. Тоня, как обычно, накрыла на стол и засобиралась к себе. Егор не возражал и не просил остаться поужинать вместе, сегодня он был задумчивый и молчаливый. Тоня присела за стол, внимательно глядя на него, а он молчал, размеренно хлебая суп из тарелки. Она посидела с минуту и ушла домой, не спросив ничего.
Егор отодвинул тарелку и прикрыл веки. Как он живет? Утром подъем, завтрак, прием больных, ужин и сон. Неужели так будет всегда и где радости жизни? Сейчас у него одна радость и действительно большая - здоровье людей.
Здесь замечательная природа, животный мир, а он нигде еще не был, кроме порогов, куда отвела его Тоня. Скоро осень и уже начинают желтеть некоторые березки с осинами. Прошла ягодная пора голубики с черникой, но наступило время брусники, которое продлится еще долго. Скоро опустеет деревня - уйдут люди в орешник, а позднее за соболем и белкой, за козой и сохатым. А я так и стану сидеть на подачках населения, рассуждал про себя Егор. А Тоня?..
Он лег на кровать, так и уснул не раздеваясь в раздумьях. Утром пришел на работу и объявил персоналу:
- Прием больных схлынул, практически вся деревня здорова, и я замотал всех, стараясь помочь людям и в выходные дни. Впредь станем отдыхать в субботу и воскресенье, сегодня четверг и я отпускаю всех до понедельника. Отдохните, займитесь домашними делами, я поработаю один пару дней, а субботу и воскресенье отдохну тоже.
- Но как же вы один...
- Все, Клавдия Ивановна, - перебил он ее, - с начальством спорить не нужно - в понедельник увидимся.
Сибирцев принял двух больных, а в пятницу вообще никто не пришел на прием. Но это его не беспокоило, он понимал, что здоровым людям незачем таскаться по больницам. Беспокоило другое - Тоня не пришла к нему ни в четверг, ни в пятницу ни разу. Он расстроился, привык уже, что в обед ему накрывают на стол и кушают они вместе, а вечером накроют и уйдут. Но разве она обязана? Ишь ты... нашел себе рабыню. Отца вылечил - так делать это должен по специальности. Постоянные мысли о Тоне он гнал от себя. Надо приучаться к самостоятельности. Он оглядел двор и понял, что скоро осень, зима, а у него даже дров ни полена нет и топора, кстати. Егор глянул на часы - шесть вечера, пятница, в администрации наверняка никого нет. Но пойду, пройдусь, все равно делать нечего. Надо бы спутниковую антенну купить и телевизор, зимой вечерами здесь, наверное, вообще тоска.
На удивление здание администрации было открытым и у главы шло какое-то совещание. Егор заглянул и прикрыл сразу же дверь, решив подождать. Глава объявил перерыв и сразу же сам вышел в приемную.
- Здравствуйте, Егор Борисович, вы ко мне?
- Здравствуйте, извините, я не хотел помешать и зайду позже.
- У нас как раз перерыв, пойдемте Егор Борисович.
Люди быстро вышли из кабинета, и они остались вдвоем. Сибирцев помнил Главу - Румянцев Станислав Валерьевич, у него были камни в желчном пузыре достаточно большого размера и примерно два раза в год он страдал тяжелейшими приступами, но пока все обходилось благополучно. Хирурги в больнице говорили ему, что операция необходима, любой приступ мог закончиться плачевно, если не оказать вовремя помощь. Сибирцев вынул камешки и отдал ему на память.
- Станислав Валерьевич, я в городе вырос и к деревенской жизни еще не привык, не освоился, - как бы оправдывался Сибирцев, - но со временем все наладится. Сегодня глянул во дворе у себя и понял, что дров нет совсем, в больницу бы тоже надо подвезти.
- Это вы меня извините, Егор Борисович, проморгал я, закрутился - администрация обязана обеспечивать дровами учителей и врачей, школу и больницу. Все сделаем, не волнуйтесь. Что-то еще нужно?
- Спасибо, Станислав Валерьевич, больше ничего.
Оба вдруг услышали звуки сирены, Румянцев глянул в окно, бросил кратко:
- Скорая...
Сибирцев выскочил из кабинета и побежал к больнице, благо она находилась неподалеку. Мужчина, видимо водитель, барабанил кулаками в закрытую дверь. Егор открыл дверь салона - доктор весь в каплях пота от напряжения делал непрямой массаж сердца и искусственное дыхание.
- Что с ним? Я Сибирцев.
- Огнестрельное, пневмоторакс.
- Ясно, отойдите. Запускаем сердечко, - он положил руку на область сердца, - нормально, заработало, пульс есть, дышит.