Карл снова заговорил, на этот раз с ноткой тревоги в голосе:
– Чего ты ждешь? Беги, пока он тебя не убил! Это же зверь!
Но я продолжала смотреть на волка, и чем дольше я смотрела, тем сильнее во мне росло какое-то странное, противоречивое чувство. Жалость? Да, это была жалость. Несмотря на всю ярость в его глазах, несмотря на весь тот ужас и страх, который я испытала, я почему-то не могла просто убежать. В нем было что-то такое… Что-то, что вызывало во мне странное сочувствие.
– Я не могу его бросить, я должна ему помочь, – прошептала я, не отводя глаз от волка.
– Ты что с ума сошла? – завопил Карл. – Иди домой! Вот Агафья никогда не стала бы рисковать почем зря!
Я не стала с ним спорить, потому что сама не понимала, откуда во мне взялась эта странная решимость. Я знала, что это безумие, что это может быть опасно, но какой-то внутренний голос, какая-то глупая, девичья жалость гнала меня вперед.
Я встала на ноги и неуверенно подошла к волку. Он не шевелился, продолжая следить за мной своим янтарным глазом сквозь полуопущенные веки. Я медленно опустилась на колени рядом с ним.
Мои пальцы дрожали, когда я осторожно ощупывала раны волка. Огнестрельные раны выглядели ужасно – черные, обугленные края, воспаленная кожа вокруг. Раны от укусов собак были также рваные, глубокие, кровоточащие.
Я достала из своей сумки, прикрепленной к поясу, несколько мешочков с сушеными травами, небольшие склянки с мазями и настойками, небольшой нож. Я всегда носила их с собой, на всякий случай. Теперь такой случай наконец наступил, но разве могла я подумать, что использовать их придется для дикого зверя?
Сначала я принялась за осмотр огнестрельных ран. Они выглядели ужасно – глубокие, с черными, обугленными краями, кожа вокруг них была горячей и воспаленной. Присмотревшись, я увидела, что внутри ран, словно застрявшие семена, виднеются свинцовые шарики. Осторожно, стараясь не причинить ему лишней боли, я взяла нож и стала доставать эти шарики из плоти. Это было тяжело и требовало сосредоточенности. После каждого извлеченного шарика, я тут же промывала рану настойкой календулы и ромашки. Его тело содрогалось от боли, он сжимался и напрягался, но он не издавал ни звука.
Затем я взяла другой мешочек, в котором лежала высушенная растолченная кора ивы. Я знала, что в ней содержится природный аспирин, который мог помочь облегчить боль и снять воспаление. Я добавила в неё немного настойки из подорожника и сделала густую кашицу. Эту кашицу я осторожно нанесла на края огнестрельных ран, стараясь, чтобы она как можно глубже проникла внутрь, и зафиксировала её полосками ткани, оторвав их от своего подола своего платье.
– Всё равно оно безнадёжно испорчено ветками кустов, - сказала, заметив осуждающий взгляд Карла.
– Да уж, конечно, - проскрипел Карл, встряхивая перья. – Агафья бы на твоём месте наверняка нашла бы что-то получше, чем подолы обдирать.
–Не болтай мне под руку. Отвлекаешь только.
Карл обиженно замолчал.
Теперь нужно было заняться ранами от собачьих клыков. Я достала из маленькой скляночки, мазь из зверобоя, календулы и масла чайного дерева. Она обладала сильными регенерирующими свойствами, и должна была помочь ускорить заживление ран. Я нанесла мазь на раны от укусов и поверх приложила свежие листья подорожника, которые собрала неподалеку, зная об их целебных свойствах, зафиксировав их лоскутами ткани.
Закончив перевязку, я приложила руки к ранам волка и, закрыв глаза, начала тихонько шептать. Слова заговора, которым меня учила бабушка Агафья, текли, словно тихая река, обволакивая его боль:
– Вы, раны, кровь пролившие, боль вызвавшие, утихните, заживитесь. Боль и злобу в себя вобрав, силу зверя возвращайте.
Я старалась говорить тихо и напевно, словно пытаясь убаюкать зверя, и вкладывала в слова всю свою силу и надежду.
– Ну, вот, теперь еще и бормочешь! – недовольно прокаркал Карл. – Агафья, кстати, говорила заговоры с чувством, а ты – как будто скороговорку читаешь.
Повторив заговор несколько раз, я внимательно посмотрела на волка. Его дыхание стало тише, а янтарный глаз, полный еще недавно боли и недоверия, медленно закрывался. Он то ли засыпал, то ли терял сознание. Я поняла, что сделала все, что было в моих силах. Теперь оставалось только ждать. Выживет он или нет, зависело только от него. Меня накрыло чувство бессилия, и я тихонько вздохнула.