Примитивные языческие верования были по-прежнему близки поверхностным умам обитателей Центральной Европы. Из-за ограниченности связей между городами и селениями эти верования практически не подвергались влиянию извне. Так из смеси христианских и языческих понятий, не приведенных в систему, возник какой-то странный религиозный конгломерат, вобравший в себя все самое худшее из всех вероисповеданий и культов.
Личный страх, раздутый всеобщим ужасом, способствовал развитию наихудших сторон человеческой натуры. Каждый человек в отдельности боялся своего соседа, а все скопом боялись любого, кто знал больше них. Это была какая-то массовая истерия, не имевшая разумных пределов и быстро приведшая к полной деморализации всей духовной сферы.
Человек, наделенный сверхъестественными способностями, сразу же становился жертвой с особым клеймом. Ни одна цивилизация не достигала зрелости без того, чтобы не произвести на свет некоторое количество личностей с медиумическими способностями, в разной степени обладающих даром ясновидения, яснослышания и прорицательства. В атмосфере колдовского психоза все эти удивительные, но вполне естественные таланты рассматривались как доказательство того, что их обладатели вступили в союз с Дьяволом.
Подсознание средневекового человека изобиловало разного рода комплексами и маниями, развившимися на почве его же собственных ужасающих религиозных убеждений. А тут еще и общий невроз, ставший следствием подавления всех его естественных стремлений к счастью и удовольствию. Итак, можно сказать, налицо психологические составляющие общей картины. Вся Европа была одержима идеей зла и от постоянных запретов потеряла веру в свои силы; неминуем был взрыв, который вскоре и произошел с ужасающими последствиями. Ведьма, летающая по воздуху на метле, была простым откликом неудачно аукнувшегося невроза.
Не редки были и личные или корыстные мотивы. Так, человеку, пожелавшему жестоко отомстить кому-либо за реальное или воображаемое зло, надо было всего-навсего обвинить своего врага в колдовстве. Тяжеловесный механизм церковных судов сразу же приходил в движение, и …врага как не бывало.
При этом совсем необязательно было самому подавать жалобу в соответствующие инстанции, так как повсюду стояли специальные ящики, готовые принять анонимные обвинения от тех, кто боялся подать их лично. И есть все основания полагать, что число жертв личной алчности и злобы было достаточно велико.
Возникает естественный вопрос, а как собственно шли дела у медицинских наук все эти долгие годы демонизма и колдовства? В ответ можно с полным правом заявить, что дела во всех отраслях науки шли неважно.
Обстановка в то время была такова, что, если врачу удавалось успокоить церковь и скрыться от гнева университетов, в запасе у него еще оставался Дьявол и общественное мнение. Всем заправляло полнейшее невежество, так что думающим людям приходилось постоянно опасаться за свою жизнь. Малейшая инициатива в сфере умственной деятельности всеми и всюду наказывалась, о чем нам доподлинно известно, судя по тому, насколько мало важных сведений дошло до нас из средних веков.
В то время, конечно же, были и честные врачи; они путешествовали по Европе, консультировались у ведущих специалистов разных стран и обменивались секретными прописями, на практике подтвердившими свою эффективность. Эти люди хорошо усвоили, что в университетах они не почерпнут никаких полезных для практики сведений, и всех своих званий и ученых степеней добивались только из простой предосторожности, желая обеспечить себе хоть какую-то безопасность. А затем, защитившись богато разукрашенными пергаментными свитками с перечисленными в них привилегиями, каждый начинал разрабатывать методы в соответствии с личными способностями.
И все же такие врачи постоянно подвергались опасности, ведь если методы лечения оказывались слишком эффективными, то их могли тут же обвинить в чародействе и предать церковному суду. Прогрессивным врачам-практикам угрожала опасность и со стороны коллег-конкурентов, которые, как правило, завидовали их успехам и спокойно могли обвинить их в незаконной практике, а за этим обычно следовал вызов в гражданский суд, едва ли менее суровый, чем церковный. Аптекари в большинстве своем были людьми, испорченными до мозга костей, и часто занимались фальсификацией предписанных врачом лекарственных средств, не думая о последствиях для пациентов.