Самым ужасным следствием пылкой привязанности является крайнее чувство собственности. Почти невозможно испытывать чувство собственности без стремления к доминированию. Ситуации, обусловленные стремлением к господству, никогда не имеют счастливых развязок. Если, например, волевой родитель не сумеет подчинить своей власти ребенка, родитель будет чувствовать себя несчастным; если же он добьется власти, то жизнь ребенка будет погублена. Родители-собственники — это серьезная угроза для будущего своих детей. Овдовевшие матери начинают, как правило, отравлять жизнь близким, особенно когда имеют единственного ребенка. Если это сын, то ему угрожает серьезная опасность стать гомосексуалистом, а дочь может остаться незамужней, и вся ее личная жизнь станет бесполезной жертвой ради покоя и счастья эгоистичной матери.
На практике возникает деликатный вопрос, в какой момент чувство собственности перестает быть восхитительной и волнующей формой любовного обольщения и становится неприятной и пагубной разновидностью тирании. Более молодое поколение настроено слишком независимо, чтобы допустить подобное положение дел, но мне пришлось столкнуться с рядом случаев, касающихся людей старше среднего возраста.
Пятидесятипятилетняя женщина, пережившая множество разочарований и страдавшая глубоким нервным расстройством, усматривала причину своего несчастья в деспотичном муже. За тридцать два года супружеской жизни он ни разу не позволил ей самой выбрать себе одежду, выйти из дома без него, завести близких друзей, навещать ее семью, выражать личную симпатию или антипатию; ей не позволили научиться водить машину, не давали денег «на булавки», она не могла голосовать так, как подсказывал ей голос совести, посещать церковь, которая ее выпестовала, или высказывать свое мнение по поводу воспитания и образования собственных детей. Единственная возможность придти ко мне представилась ей, когда ее «очаровательный» супруг попал в больницу с вполне заслуженным обострением воспаления желчного пузыря. Это, конечно, чрезвычайный случай, но во многих домах складывается почти такая же ситуация.
Двадцать пять веков назад Будда указывал, что чувство собственности — главная причина скорби. В словаре скорбь определяется как страдание или печаль, являющаяся результатом потери или разочарования. Ощутить потерю без чувства обладания невозможно, а разочарование можно рассматривать как утрату или неосуществление того, что ожидалось. Утрата собственного имущества приводит к нищете, а лишение людей, считавшихся собственностью, приводит к одиночеству, представляющему собой отсутствие постоянной компании. Печальная, но распространенная ошибка — столь полно вкладывать себя в других, что потеря этих людей уничтожает смысл и цель собственного существования. Когда мы понимаем, насколько зависим от тех, кого любим, наш природный инстинкт заставляет нас держаться за них любой ценой. Когда же они, что неизбежно случается, в конце концов покинут нас, нашу скорбь невозможно сдержать и нам не остается ничего иного, как продолжать жить воспоминаниями. Единственное решение этой проблемы заключается в том, чтобы так выстроить свою личную жизнь, чтобы она смогла продолжиться после утраты окружавших ее прежде людей и вещей.
Не стоит ожидать, что эмоциональная жизнь среднего человека будет протекать вполне удовлетворительно. И все же любое серьезное отступление от нормы, характерной для человечества, приводит к трагическим последствиям. Природа предписала мужчинам и женщинам создавать домашние очаги, рожать детей, готовить их к жизни сообразно с возможностями и состоянием, а затем отпускать их, чтобы они устраивали собственную жизнь. Отступить от этого простого космического положения вещей независимо от мотивов — значит увеличить опасности жизни и расчистить путь комплексам, навязчивым идеям, фрустрациям и неврозам.
Если эмоциональная жизнь принесла разочарование, то подавленный человек, как правило, либо обращается к религии, либо ищет утешения путем удовлетворения честолюбия. Страдалец может очертя голову удариться в какой-нибудь странный культ, заняться филантропической деятельностью, вступить в клуб сомнительного толка или вдруг осознать неправильность гражданского управления. Процесс превращения невротика в «религиозного человека» лаконично и изящно резюмировала в беседе со мной несколько лет назад одна известная участница метафизической секты. «Муж развелся со мной, — пожаловалась она, — потом я потеряла деньги, неудачно их вложив; все мои дети покинули меня, здоровье пошатнулось, и, лишившись всего, ради чего стоило бы жить, я посвятила жизнь Богу». Этой даме не пришло в голову, что и Божество могло ценить ее не более, чем члены ее собственной семьи.