…Мы так же спокойно и гордо умрем,
И знаю, что нашею смертью куем,
Куем мы свои идеалы
В упругие жизни металлы —
И нам покорится упорный металл…
ЛИРИКА (1912)
Вступление
«Снова, как складки покрова, свивается…»
Снова, как складки покрова, свивается,
Легким дымком в небесах расплывается,
Тяжкий и душный,
Злобный и черный,
Душу мою обнимающий чад.
Если тем чадом душа одевается, —
Словно налетом в ней все покрывается,
Жизнь станет скучной,
Радость позорной,
Сердца ключи не журчат, замолчат.
Снова в душе зазвенели созвучия
Нежно-певучие
— Флейты и скрипки
Не умолкают, —
Снова поет и трепещет душа;
Дети восторга и легкого случая,
Снова слова многоцветные, жгучие,
— Сердца улыбки —
Ярко сверкают,
Льются, и бьются, и рвутся спеша!
«У деревьев весною кору надрежь…»
У деревьев весною кору надрежь,
У клена, у белой березы, —
Сладкий ток потечет, упоительно свеж,
Как внезапные светлые слезы.
Сердце, сердце поэта любовью рань, —
От весенней, томной болезни,
С тяжкой болью, — душа, трепетать перестань
Источатся светлые песни.
«Звенит, звенит моя душа…»
Звенит, звенит моя душа,
Как ломкий лед весной,
Когда, туманной мглой дыша,
Мы слышим, как бегут спеша
Осколки брони ледяной,
Разбитые весной!
Звенит, звенит, поет, поет,
Как горные ключи,
Когда, размыв снега и лед,
Текут, бегут, поют с высот
И пьют алмазные лучи,
Лучи — весны ключи!
Вся напряженная звенит,
Как светлый звон сквозь сон,
Но недалек ее зенит
И солнце не на век пьянит, —
Там, где певучей бездны стон,
Там, в темных водах, — сон.
У Венеры Милосской
Плюш диванов, говор иностранный,
Холод стен и мутный день в окно.
Греческой богине осиянной,
Верно, неуютно и темно.
Голову откинув на потертый
Бархат, Гейне, старый и больной,
Здесь сидел и плакал, распростертый
Пред твоею ясной белизной.
О грехах он плакал пред тобою,
И о том, что стар он и без сил,
Что не встал меж ним и меж судьбою
Образ твой, его не защитил.
И другой пришелец издалека,
Из страны, чья участь тяжела,
Здесь светло молился, но от рока
Красота безумца не спасла.
Иль она не Правда и не Разум!
Почему ж так страшно часто тех,
Кто служил ей творческим экстазом,
Сторожат безумие и грех?
Так я думал — проходили люди…
Англичане, гиды без числа.
Позабывших о великом чуде,
Красота безумцев не спасла!
«О, желтенькая птичка канарейка…»
О, желтенькая птичка канарейка,
Комочек солнца желто-золотой,
Весной, в мещанской комнатке простой,
Ты песнь поешь о том, что почки клейки,
О том, что счастье — жизнь и мир хорош,
Чеканишь золото и нижешь зерна
На нитку золотую бус упорно
И с звонким звоном нитку оборвешь.
О, бедная засохшая герань,
Ты украшаешь пыльный подоконник,
Ты, может быть, любви и счастья дань, —
Возлюбленный принес тебя поклонник.
Цвети, расти для радости людей
И говори мещанке в бедной тальме
О призрачном безумьи орхидей,
Магнолиях и африканской пальме.
Прекрасен мир, но жизнь бедна, а песнь,
Песнь лишь мечта, рожденная любовью,
Страданьем и стремленьем, как болезнь
Родит мечту о счастье и здоровье.
И, может быть, искусство, как герань,
И песня, как та желтенькая птичка,
Несут немного счастья, грезе дань,
В жизнь, где унынье, скудость и привычка.
Вдохновенье
Сладостью пряной полно,
Сердце задержанно бьется, —
Словно темно-густое вино
В грудь мне безудержно льется
Из прозрачных и нежных рук
Струею серебряно-звонкой…
Или слышу я скрипок звук,
Ясный-ясный и тонкий-тонкий?
Не сознаю ничего,
Только на сердце пряная сладость.
Неужели узреть божество
Предстоит мне испуг и радость!
«Золотую кудель еще ткут веретенца…»
Солнце — сердце.
Вячеслав Иванов
Золотую кудель еще ткут веретенца,
Золотые струны натяну на лиру,
Еще не порвалась нить от сердца к солнцу,
Золотые струны от сердца к миру.
Они расплавляются, когда на зените
Солнце в яростном зное вопиет: «Осанна».
Но в хрупкие утра так явственны нити
И звенят серебряно, как largo органа.
«О, дай мне, Боже, сил и времени…»
О, дай мне, Боже, сил и времени,
Быть может, духом я богат.
Быть может, горсть златого семени
В моей душе живет, как клад.