– Ты неохотно слушаешь меня, потому что я не авторитетен для тебя. Оное мое положение я выяснил, проделав некоторую проверку. В социальной сети, которую я ныне благополучно покинул, я выставил на всеобщее прочтение один абзац своих мыслей, выступающих против войны и всего военного, после чего одобрения моих слов (весьма правильных и миролюбивых) со стороны общества не последовало, видимо люди прочли, но не согласились. Затем я выставил изречение Льва Толстого о том же самом, о чём ранее писал и я, но его афоризм был куда слабее по развертыванию мысли, нежели чем мой абзац. И что же ты думаешь, люди одобрили его мысли, но проигнорировали мои, куда более мудрые по раскрытию протеста против насилия. Почему же люди не воспринимают меня всерьёз? Они словно не могут принять мой ум, они хотят, чтобы я был глуп и жил как они, не отрываясь от греховного общества. Но сего не будет, ибо я отверг общество, которое не способно здраво оценить меня и мой вклад в культуру. – затем несколько помедлив, он добавил. – Поэтому и ты противишься слову моему, впрочем, я и не навязываюсь тебе, поступай, как знаешь, а о последствия тех или иных поступков я тебе уже поведал.
– Хорошо, я поразмыслю над твоими словами. Но меня всё же огорчает твоя бесхарактерность. – ответила она.
– Мой характер кажется тебе слабым, потому что другие мужчины редко когда говорят о своих слабостях. Ведь я страшусь той великой силы, которой наделено женское тело. Насколько тебе известно, я вообще не прикасаюсь к женщинам, ибо сие нецеломудренно, да если и разрешено, то только по отношению к законной супруге. Но я не женат, потому лишён сего права. Однако прикосновение не является для меня тайной, ибо мне ведомо какова на ощупь ладонь женская и какова её талия, вернее боковые её части. Безусловно, всё сие я трогал единожды в ранней юности, и продолжалось оное прикосновение всего несколько секунд. Но тогда я не был столь чувствителен, сколь ныне. И вот буквально на днях я ехал в троллейбусе, не стоя как обычно, но из-за болей в пояснице сел на свободное сиденье. И вот под середину пути ко мне подсаживается молодая женщина, причем, весьма близко. Она своим бедром прижалась к моему бедру, своим плечом коснулась моего плеча. И за то короткое мгновение моё тело обуяло дикое возбуждение, я покраснел от стыда, меня стало обуревать оное плотское тяготение к женщине, и сия сила была настолько могущественной, что я действительно испугался. И заметь, всё это из-за прикосновения, пускай и длительного. И что было бы со мной, если бы я познал нечто большее? Что было бы со мной при первой супружеской близости ради зачатия? Наверное, я бы тогда вовсе помер от телесного удовольствия. Сия сила ужасна и счастлив тот, кто не подпал под её пожирающий зев. Верно, написано в Лествице, что если бы все женщины были бесстыдными и нескромными, то не спаслась бы никакая плоть. Видимо от моего незнания, по причине моего воздержания, меня столь быстро ломает женское прикосновение, вернее поджигает моё тело, готовое взорваться в тот момент. Душа же моя страшится всего этого. Вот сколь сильно искушение мужчины, и не все мужчины могут побороть сего врага. Я чувствую, как бес блуда соблазняет меня, но на самом деле он портит мои помыслы и прельщает моё зрение, ибо мне неведомы самые жестокие из его уловок. Только в общественном транспорте, и очень редко я терплю его соблазны, ведь именно бес блуда посылает ко мне женщину, дабы та села подле меня, или встала подле меня, и прикоснулась ко мне. И заметь, я всегда избегаю возможного соприкосновения с женщиной, потому, что я уважаю женщин, и не нарушаю их состояние стыдливости и скромности.
– И эта жизненная ситуация доказала, что ты действительно девственник. Другие мужчины познавшие женщин, или множество женщин, становятся малочувствительными, их тактильная дерзость служит тому подтверждением. – она несколько замешкалась. – Но мне стыдно говорить на такие нескромные темы. Может, ты лучше расскажешь о своих будущих планах на жизнь.
– Охотно. – воскликнул Миролюбов. – Только присядем где-нибудь.
Осмотревшись, они решили пойти на главную смотровую площадку города, где сооружен памятник князю Владимиру на коне. И там, за смотровой расположен небольшой парк, со скамьями. Дорогою к одной из таких, Миролюбов продолжил высказывать свои мысли романтика-моралиста:
– Надеюсь, ты не стесняешься своей чистоты и невинности, ведь я считаю, что наоборот, надо гордиться собой и всячески величать свою добродетель, иначе завистники блудники унизят тебя настолько, что ты начнешь считать себя какой-то ненормальной. Они изощрены на унижения. Но ты не слушай их, в этом мире и без них много цинизма. И кстати именно о своем миросозерцании, миропонимании я и хотел тебе поведать.