Прощаю твой надменный взор
Полный алчности и осужденья.
Помню писем хвастливый вздор,
Обидчивый укор достойный всепрощенья.
Прощаю речи, помыслы, деянья,
В удушении любви принявшие участье.
Творенья гения попраны до осмеянья,
Вопиющие о неизбывном счастье.
Прощаю плутовские игры,
Сердца твоего капризное безмолвье.
Венок сплела для духа, а телу митру,
Дабы одолеть унылое бездолье.
Прощаю все блудодеянья и измену,
Породившие грехи сомненья.
На место старых новые прейдут на смену,
Но в ответ услышат глас любовного прощенья.
– Меня сейчас более интересует, что ты испытываешь ко мне? – спросила Анна. – Ведь мы встретились неслучайно, и мы нравимся друг другу. Неужели ты не думал о том, что мы можем быть вместе. Мы те самые лилии, но вместе мы справимся с любыми невзгодами и искушениями. Нас тяготят другие люди, они хотят нас испортить, извратить нас, но вдвоём, будучи парой, мы потеряем для них всякий интерес.
– Ты говоришь так, потому что видишь спасение своей чести только в честном супружестве. Однако сие есть признание своей слабости перед страстью блудной. Я же вижу спасение от неё в жизни безбрачной. Пойми, что меня искушают, это, правда, но сие искушение не всегда вредит моему воздержанию, ибо я по-прежнему не прикасаюсь к женщинам, потому тело моё всё более обретает покой. Мне не интересна вся эта сторона жизни связанная с любовью, отношениями, браком и детьми. Всё это для молодых, а мне уже двадцать восемь лет. К тому же я спокойно живу одиноко и безмолвно, и такая жизнь меня нисколько не угнетает. И в тебе, признайся в этом, нет любви ко мне, подобной той о которой я тебе говорил. Ты не хочешь любить меня любовью христианской, ты хочешь любить мирскими преданиями и новшествами. В том-то и проблема девушек, они выходят замуж, не любя, они выходят замуж за определенный образ русского богатыря, в коем нет ничего христианского, ибо христианский образ – это миролюбивый и девственный аскет. Я может и женился бы на тебе, и мы бы повенчались, дабы жить в супружестве как брат с сестрой, вечно сохраняющие девство своё. Но согласишься ли ты на такую девственную жизнь? Мне думается, твоя утрата нецелованности показала устроение твоего мировоззрения, и что мирская жизнь тебя более влечет к себе, нежели жизнь целомудренная. Я, конечно, могу ошибаться. Но тебе предстоит многое обдумать.
– Я чувствую судьбоносность нашей встречи, чувствую, что, будучи вместе мы находим покой и умиротворенность. – выпалила она.
– В том-то и дело, что смысл нашей встречи состоит в другом, нежели ты себе представляешь. Мы повстречались, дабы впоследствии подружиться. – ответил ей Миролюбов.
– Да, но дружба способна перерасти в нечто большее. – возразила Целомудрова, мысленно сравнивая его со своим бывшим ухажером. Ведь в Миролюбове нет той легкости общения, той легкости отношения к жизни в целом, в нем всё серьезно и всё должно иметь высокий смысл. Она понимала, что ей не переубедить его, не уговорить жениться на ней. Ибо он любит свою девственность более чем какую-либо женщину во всём мире. Отчего он вызвал в ней некое отторжение, словно он идёт против своей мужской природы.
Миролюбов тем временем, всё отлично понимал. Представлял их возможное будущее, во множестве вариантов, но с одним из них он никак не мог смириться. Он не мог представить потерю своей девственности, ведь тогда он утратит нечто очень важное, утратит половину своей земной жизни, ведь половина его помыслов и поступков направлены на то, чтобы защитить свое девство в целости и сохранности. Он мечтал о девственной невинной подруге, которая будет беречь его невинность, однако оказалось, что и Анна желает осквернить его, она, словно Ева, которая имеет в себе запретный плод, вернее запретный орган, она вся запретна, и к ней нельзя прикасаться, ибо прикосновение сулит грехопадение. И что самое страшное во всём этом, она не понимает сколь опасно её тело, что оно есть орудие убийства мужской девственности. Оное знание вызывало в Миролюбове некоторое пренебрежение к подруге.