- А как?
"Точно. Чтоб у меня язык узлом завязался!"
- Почти так. - хмуро ответил витязь.
- Ну как?
"Ну зачем, зачем тебе это? - подумал Велигой, пытаясь скрыть воспоминания за стеной ледяного молчания. - Зачем? Это ведь только мое, личное... Потому такой печалью отозвалась в душе твоя песня, дурашка, потому что... потому. Не хочу говорить об этом, и все тут. Не буду."
Куда там! Репейка он на то Репейка и есть! Дурачок смотрел таким умоляющим взором, что Волчий Дух не выдержал, начал оттаивать.
- Тиверцев и в самом деле было всего десять, - сказал он медленно, слова упорно не хотели соскакивать с языка. - Но вот про того, кто им на стену взобраться помог, и как, в твоей песне ни слова нету.
- Так я ж вставлю! - воскликнул Репейка. - Расскажи, а? Кто? Как?
- Нет, - отрезал Велигой. - Про него, ты не боись, и без того песни поют, на его век хватит. А раз про ту историю ничего до сих пор не разболтал, значит не хочет, чтоб знали. А раз так, то и я язык распускать не собираюсь.
Репейка внимательно посмотрел на Велигоя. Не такой уж он был дурачок, чтобы в голове две мысли не могли родить третью... Тиверец. Сам сказал, что был под Полоцком. Воин из ближайшего окружения Владимира... а туда просто так не попадают...
А Волчий Дух меж тем замолчал, а потом вдруг выговорил быстро и зло:
- И в "ноженьки" Владимиру никто не кланялся, хотя бы потому, что князя из на... из них никто в глаза не видел. Ха, пробиться к нему было посложнее, чем к Рогволду! А воеводушки княжьи тиверцев в шею, в шею! "Куды, с вашенскими-то рожами, никак подослал хто? И чо у вас, остолопы нетесаные, за оружия такая? Такою оружией только тараканов пужать... Да с такими дружинниками лучше сразу сдаться..." Тьфу! Долбаки надутые, много от этих воевод хреновых толку потом было! Только приказы материться да пиво пьянствовать, а как до дела, так такую кучу навалили - сами потом не разгребли! А ведь Извек с самого начала предупреждал, что нельзя в лоб переть, нельзя! Нет, как же, там все такие умные, как стадо чугайстырей! Без всякого стенолазания город бы взяли, кабы кое у кого в дупе семь пядь не взыграло... Ха, тиверцы ворота-то по собственному почину открывать по... полезли. Надоело смотреть, как князь со своими раз-з-з... полудурками рать о стены без толку расшибает!
Под конец этой тирады голос витязя почти сорвался на крик, и Репейка окончательно уверился, что Велигой заново переживает события, в которых принимал самое непосредственное участие.
- Ты был в числе тех десяти, - тихо сказал дурачок.
Воин не ответил.
А кругом простиралось бескрайнее поле, мокрое после недавнего дождя...
*******************
Кто знает, почему человек, странное такое создание, готов тысячи и тысячи раз рассказывать о какой-нибудь малозначительной чепухе, но запирается, как на амбарный замок, когда речь заходит о некоем действительно серьезном событии в его жизни... а вспоминать о том не хочется напрочь. Потому, что остался в душе некий осадок, будто сделал что-то не так, неправильно, только вот еще разобраться бы, что...
Полоцк был тогда для Велигоя последней надеждой вернуться в строй. Это случилось уже после того, как погиб варяг Торин, верный старший товарищ и командир, чей меч сейчас покоится в ножнах за спиной... Так получилось, что в одну страшную ночь перестала существовать уже ставшая родным домом застава, сметенная с лица земли неожиданным набегом орды степняков. Немногие уцелели тогда, ох, немногие... А Велигоя - в беспамятстве, с разбитой головой и изуродованным лицом - чудом успели вывезти из развалин крепости, где он и его стрелковый десяток до последней стрелы отбивался от озверевших печенегов. Там еще была дикая рубка среди огня и дыма, и страшный удар палицей по голове, от которого вдребезги разлетелся шлем и разом померкло сознание...
Кому был нужен воин, постоянно падающий в обмороки и мучимый страшными головными болями? Велигоя с честью проводили на покой... Калека двадцати трех весен отроду. Ему некуда было идти. У него никого не было. Он отвык от мирной жизни. Родная весь, где не бывал Боги знают сколько времени, стала совсем чужой...
Спустя год обмороки прекратились, только голова еще напоминала о себе перед сменой погоды. И тут объявился Свирит - старый знакомец, так же как и Велигой отправленный на покой после тяжелого ранения. Ветеран набирал добровольцев на подмогу князю Владимиру, в то время объявившему войну своему сумасшедшему братцу Ярополку. Собрать удалось всего десяток, в котором оказался и Велигой. Он согласился сразу, без уговоров, потому что не мог остаться в стороне...
Велигой наивно считал, что за год бездействия не растерял навыков. И жестоко поплатился. Во время яростной схватки у полоцких ворот, которые он и его товарищи с помощью неведомо откуда взявшегося странного паренька открыли, а вернее просто вышибли изнутри перед конницей Владимира, Велигой схлопотал топором под ребра - только кольчуга брызнула на все четыре стороны вперемешку с кровью... Тогда в багровом тумане, застлавшем глаза, вдруг мелькнули ярым огнем рыжие волосы того мальчугана, летающая ладья которого перенесла их через стену, а затем протаранила городские ворота. Лицо паренька было мокрым от крови и слез, но странный меч в его руках будто бы жил своей неведомой жизнью, разя врагов направо и налево, когда мальчишка заслонил своим телом рухнувшего как бревно Велигоя. Вокруг шел бой, а витязь, в полубеспамятстве распластавшийся на земле, сквозь боль и кровь видел только огонь рыжих волос, и молил всех богов, чтобы следующий вражеский удар не оказался для паренька роковым. Он еще помнил, как Свирит дико заорал: "Велигоя убили!", ветеран приказал оттащить его, сильные руки подхватили, понесли...
Очнулся только спустя неделю. Чуть не помер совсем, увидав над собой склоненную медвежью морду, в которой, как ни странно было очень много человеческого. И первым вопросом, который Велигой задал Белояну, было: "Жив?... Тот... паренек?..." И только получив утвердительный ответ, вновь ухнул в пучину беспамятства.
Рана заживала долго. Если бы не Белоян, посланный лично Владимиром, Велигой точно отправился бы спорить с Богами о своем дальнейшем месте пребывания... А князь его не забыл, как не забыл никого из тиверцев. Но Свирит со своим отрядом ушел - обида, нанесенная княжьими воеводами, была слишком велика. А Велигой остался. Потому что ему больше некуда было идти. И потому, что у него был долг. Он искал того рыжего паренька все то время, что служил у Владимира, но как-то за все годы их дороги ни разу не пересеклись, хотя и в княжьих палатах, и в детинце о молодом воине говорили много, всегда с неизменным уважением и восхищением. А потом о славном богатыре Микуле Селяниновиче заговорила вся Русь... Но Велигоя Боги словно специально водили по жизни таким образом, чтобы всеми возможными способами воспрепятствовать их встрече, и от этого витязя терзало глубокое чувство вины, ведь он тогда даже не поблагодарил паренька...