- Пой свою последнюю песню, воин, - молвил Перун, отсалютовав Радивою. Пришла пора.
Радивой отсалютовал в ответ, и бойцы двинулись по широкому кругу, постепенно сближаясь, выбирая наилучшую позицию для удара. Сверкнули клинки, раздался звон. Вспышка чистейшего белого света, и вот уже вновь Бог и человек кружат по поляне, пожирая друг друга глазами. Свист булата, звон, вспышка, звон, вспышка... все чаще и чаще, и вот уже не видно сражающихся в нестерпимом блеске, нет в мире больше звука, кроме чистого звона сталкивающихся с невообразимой скоростью клинков. И так долго, бесконечно долго. Нет времени, есть только зачаровывающая, жестокая красота поединка двух сильнейших...
Но нет предела мощи Бога, тогда как тело человека - лишь хрупая оболочка, и сколь бы ни был могуч заключенный в ней дух, рано или наступает момент, когда все силы вычерпаны до дна, когда лопается последняя жилка, питающая тело жизнью...
Свет померк в глазах Радивоя, что-то со страшной болью надорвалось внутри, и под очередным ударом Бога витязь рухнул на колено, застыл в последней отчаянной попытке подняться. Торжеством озарилось лицо Перуна. Высоко над головой взлетел пламенеющий небесным огнем меч, готовый оборвать и без того вычерпанную до дна жизнь дерзкого, бросившего вызов Богам... и Радивой страшным усилием поднял голову, взглянув прямо в нечеловеческие глаза бессмертного...
Молния, гром, взметнувшееся еще выше пламя, и голос, звонкий и чистый, огласивший истоптанную поляну:
- Остановись!
Перун замер при звуке этого голоса, затем опустил меч, оглянулся. Велес, тяжело опиравшийся на палицу изумленно смотрел в огонь, откуда легким шагом вышел златоволосый голубоглазый юноша, одетый, как простой весянин. Но от него исходила чистая, светлая сила, озарившая поляну будто бы солнечным светом яркого полдня.
- Остановись, Перун! - повторил юноша.
Он стремительно пересек поляну, и схватил Бога Войны за рукав.
Велес наконец смог раскрыть рот, и удивление наполняло его могучий голос:
- В чем дело? - спросил он. - Сварог, ты очумел?
- Я тут не причем, - молвил юноша, ловко оттащив остолбеневшего Перуна шагов на десять от Радивоя.
- Тогда объяснись! - очнулся Бог Войны, освобождаясь от хватки Сварога. Ты же видишь, что здесь происходит! Ведь вся работа насмарку!
- Вижу, чай не слепой, - пожал плечами золотоволосый Бог. - Да только это не моя идея.
- Тогда почему... - начал Велес, и вдруг осекся на полуслове, словно вдруг понял, о чем идет речь.
- Приказ. - Молвил Сварог, и до Богов вдруг дошло, что он удивлен не меньше их. - С самого верха.
- Неужели... - прошептал Перун, отшатнувшись, как от удара. - Неужели сам Старик вмешался?.. Да быть того не может!
- Отважишься не поверить? Перун, ты же воин, и лучше меня знаешь, что приказы не обсуждаются.
Перун промолчал.
- Ничего не понимаю... - пробормотал Велес, стряхивая с руки кровь. Его рана на глазах затягивалась, исчезала.
- Честно сказать, я сам обалдел, - молвил Сварог. - Но приказ был отдан самый что ни на есть недвусмысленный.
- Чем так ценен для Рода этот наглец, который ни разу в жизни ни одному Богу не поклонился? - воскликнул Перун, возбужденно взмахнув рукой. - Чем так важна его жизнь, которую он и сам-то не ценит?
- Кабы я знал! - златоволосый Бог развел руками. - Вы сейчас удивитесь еще больше, потому как велено не просто оставить его в живых...
- Что?!! - в один голос воскликнули Перун и Велес, вскинувшись в едином порыве негодования.
- Вот именно! - Сварог сокрушенно закусил губу. - Приказано пропустить.
На некоторое время повисла мертвая тишина. Затем Велес судорожно вздохнул, смачно шарахнул кулаком по рукояти упертой в землю палицы.
- И стоило тогда вообще огород городить? - в сердцах воскликнул он. Полный лес ловушек, барьер, Страж... Кстати, насчет барьера: кто-нибудь понимает, как он ухитрился его проломить?
- Если бы! - горько отозвался Перун. - По идее, это вообще невозможно. Но вот, пожалуйте, взгляните...
Сварог задумчиво глядел на коленопреклоненного Радивоя.
- Может быть... - он на мгновение осекся, а затем сказал жестко, чеканя слова. - Может быть, мы слишком глубоко увязли в своем бессмертии, а? В своем могуществе? И уже позабыли некоторые совсем-совсем простые вещи? Как человек становится Богом? Кто-нибудь еще помнит, как это происходит? А может быть, богами не становятся? Что, если каждый ребенок на земле, где бы он ни родился - в княжьих ли палатах, в землянке ли смерда - появляется на свет УЖЕ с искоркой божественного дара, и достаточно только не загасить этот огонек?
Он замолчал, махнул рукой, и твердым шагом направился к Радивою, что все так же стоял, преклонив одно колено и опершись на меч в отчаянном усилии подняться. Рука Бога коснулась головы воина, под пальцами пробежали крохотные искорки. Перун и Велес наблюдали молча, с постными лицами.
- В нем почти не осталось жизни... - удивленно пробормотал Сварог. - Все его силы сейчас уходят только на то, чтобы не умереть... и не упасть. Невероятно! Такой могучий дух! Наверное, даже разрубленный на части, он бы все равно пытался остаться на ногах...
Под его рукой зародилось белое свечение, разрослось, окутало тело Радивоя, и те, кто был на то способен, почувствовали, как бурным потоком хлынула в истощенное тело сила, дающая жизнь... Пожелтевшее от изнеможения лицо воина, искаженное судорожной гримасой постепенно расслаблялось, приобретало здоровый цвет. Веки широко раскрытых глаз затрепетали, опустились... Сварог быстро убрал руку, свечение погасло, а Радивой вдруг обмяк, будто из него разом выдернули все кости, бесформенной грудой осел на траву.
- Вот так вот... - пробормотал золотоволосый Бог. - К утречку очухается. Это ж надо так над собой измываться! Нет, я решительно отвык от людской жизни...
- И что теперь? - спросил Велес.
- Ничего, - пожал плечами Сварог. - Пошли домой, что ли...
- Я все равно не понимаю! - воскликнул Перун, со злостью швырнув меч в ножны. - Ладно, для меня этот герой с дырой еще может представлять какой-то интерес. Но при чем тут Старик? Что нужно Роду от... от...
- Как будто ты его не знаешь! - усмехнулся Сварог. - В кои это веки от Старика можно было дождаться вразумительного объяснения? Разумеется, он не обязан нам все разжевывать, он, если быть уж совсем точным, вообще никому ничем не обязан, но можно ж было хоть разок снизойти до нас, серых!