Я наблюдала за его растяжкой, выворачивая ему руки, ноги и плечи. Затем мы перешли к приседаниям и упражнениям на степе. Потом полчаса велотренажера, снова растяжки, на сей раз с эспандером, беговая дорожка, штанга — аккуратно, под моим постоянным контролем. Я помогала ему растягивать и наращивать мышцы, останавливая его раньше, чем он мог нанести себе новую травму или вновь вывихнуть плечо. Наше противостояние самолюбий продолжалось. Он работал как проклятый, и его старания приносили плоды. Два месяца спустя ему уже не требовались ни перевязь, ни трость. Глядя на него, невозможно было догадаться о его недавних травмах. Он выглядел мужчиной в расцвете сил.
Он и был им.
Черт возьми!
Почему мне это так бросалось в глаза?
Между нами помимо всего завязалось что-то вроде дружбы. Мы с удовольствием беседовали во время занятий. Я узнала, что его компания стоит миллиарды и называется «Сен-Сир Глобал», что ее основал еще его прадед, затем ею по очереди управляли его дед и отец, после смерти которого Эдвард, которому тогда было двадцать два года, принял дело в свои руки. Правда, я так и не поняла, чем в точности она занимается: слыша о «деривативах» или «свопах на дефолт по кредиту», я тотчас впадала в ступор. Интереснее было слушать про Руперта, кузена Эдварда и его конкурента в бизнесе, которого тот ненавидел.
— Мне нужно побыстрее поправиться, чтобы расправиться с ним, — мрачно повторял Эдвард.
Подобное отношение к родне казалось по меньшей мере странным. Мой любимый отец умер, когда мне было десять. Я очень страдала. Год спустя мать вышла за разведенного продюсера Говарда Лау. Его дочка была на год моложе меня. Говард совсем не походил на моего отца-профессора — и все же мы были счастливы. До тех пор, пока не заболела мать. Мне было семнадцать. Именно тогда я решила, что выберу профессию, которая позволит мне помогать людям. И при этом не сталкиваться со смертью.
— Стало быть, вы не потеряли ни одного пациента? — насмешливо спросил Эдвард.
— Вы будете первым! — рявкнула я. — Если не перестанете утяжелять штангу.
Но были и темы, которых мы тщательно избегали. Я никогда не заговаривала о Мэдисон, Джейсоне и моей несостоявшейся кинокарьере. Мы не говорили о той женщине в Испании, о ее муже и том, что случилось между ними.
Так или иначе, мы были соратниками и даже друзьями. Хотя я все время напоминала себе: он — лишь пациент.
Почему же тогда мое тело воспринимало его не как пациента и даже не как друга, а как мужчину?
Я часто ловила на себе его жадные взгляды. Что ж, говорила я себе, я лишила его секса — это было все равно что запретить льву охотиться на газелей. Он голоден. А я — вот, рядом. Но нет, я не стану его добычей.
Когда солнце показалось из-за горизонта, я услышала, как бурчит у него в животе.
— Проголодались? — спросила я.
— Вы знаете, что да. — Он внимательно посмотрел на меня.
Я отвела взгляд, стараясь не обращать внимания на заколотившееся вдруг сердце. Я старалась вспомнить предостережения миссис Уорредли-Гриббли. Взглянув на часы, я сказала самым профессиональным тоном:
— Пора завтракать.
Когда мы шли к замку, я все же украдкой смотрела на него из-под ресниц. Он был красив, могуч и опасен. В нем было все, чего не хватало Джейсону.
«Прекрати! Не думай об этом!»
Сытный английский завтрак был накрыт в средневековом обеденном зале. Сидя рядом с Эдвардом за длинным обеденным столом, я не отрываясь смотрела на то, как он наливает себе чай в фарфоровую чашку, накладывает на тарелку яйца с беконом, подносит вилку ко рту… Мне почти захотелось стать беконом, чтобы ощутить его дыхание, нежно коснуться его языка…
Что за глупости!
Резко одернув себя, я плюхнула в кофе сахара и сливок.
Нельзя так смотреть на клиента!
Но я ничего не могла с собой поделать. И теперь, сидя рядом с ним, я делала вид, что читаю газету, а сама не сводила с него глаз. Каждое его движение окатывало тело волной жара.
Увы, в книге миссис Уорредли-Гриббли не было ни слова о том, как побороть собственную похоть.
Похоть. Какое мерзкое слово! Лишь любовь облагораживает его. Но я знала, что не люблю Эдварда. Слишком темна была его душа. Он никому не доверял и ни о ком не заботился. Особенно о женщинах, с которыми спал. Если бы он волновался о ком-то из них, он мог бы позвонить или написать. Но он этого не делал. Если он не мог спать с женщиной, она его не волновала.
И все же, когда я подносила к губам чашку с кофе, мои руки дрожали. Если бы он знал, как легко он может соблазнить меня…
Эдвард Сен-Сир был сильным и властным мужчиной, привыкшим потакать своим прихотям. Он посмакует меня, как соленый бекон, как сладкую клубнику. Он быстро насытится моим телом — через час забудет меня. Как этот свой завтрак.
Чтобы отвлечься, я схватила только что дочитанную им газету.
— Подождите! — нахмурился Эдвард.
Но было поздно. Я уже увидела фото Мэдисон в модном блестящем платье, с улыбкой позировавшей на красной ковровой дорожке на премьере своего нового блокбастера. Рядом с ней, чуть позади, в смокинге стоял Джейсон.
— Ох! — У меня невольно вырвался то ли вздох, то ли всхлип. Вдруг я почувствовала, как что-то коснулось руки. Это Эдвард взял мою ладонь в свою. Неужели он пытается меня утешить?
Неожиданно он отпустил мою руку и с ухмылкой взглянул на снимок:
— Она таскает его за собой как сумочку.
— Вы не правы, — автоматически ответила я, лишь затем вглядевшись в фотографию. Действительно, Джейсон напоминал модный аксессуар, который Мэдисон цепко держала в пальцах.
— А эта его голливудская улыбочка! — фыркнул Эдвард. — Интересно, дорого она ему обошлась?
— У него замечательная улыбка! — вскинулась я.
— От ее блеска глазам больно. — Он притворно прикрыл глаза. — Фальшиво до безумия.
— Замолчите!
— Да-да, я и забыл, что это — мужчина вашей мечты! — Откинувшись на стуле, Эдвард сделал глоток чая. — И что любовь делает с людьми!
Наверное, в сотый раз я подумала о той женщине в Испании. Что в ней было такого? Я вновь взглянула на снимок.
Что любовь делает с людьми…
— Вернемся к работе. — Я отложила вилку. — Впрочем, если хотите отдохнуть подольше…
— Я уже десять минут жду вас. — Его чашка со звоном опустилась на блюдце. Он сиял, чувствуя, что битва вновь началась.
Через час Эдвард медленно шагал по беговой дорожке. Он ненавидел это упражнение.
— Но это скучно, — пробормотал он.
— Это полезно! — настаивала я.
— Нет. — Он заставил ленту бежать быстрее.
— Вы убьете себя! — воскликнула я, с изумлением глядя на его бег. Эдвард обретал форму куда быстрее любого из тех, кому я помогала восстановиться. — Сверхчеловек. — Я не сразу осознала, что произнесла это вслух. Похвала была проигрышем. — То есть я имела в виду совсем другое.
— Нет, я прекрасно вас слышал. — Продолжая бежать, Эдвард смотрел на меня с улыбкой победителя. — Я поразил вас своей силой. Вы в благоговейном шоке. Вы хотите от души поцеловать меня прямо сейчас…
— Нет! — с негодованием воскликнула я. Мои щеки пылали.
— Я вижу это по вашему лицу. — Его улыбка стала еще шире. — О, Эдвард! — произнес он пищащим голоском. — Вы великолепны! Вы — мой герой!..
В этот момент лодыжка у него подвернулась, и он с грохотом упал, ударившись головой и плечом о тренажер. Через мгновение я уже стояла рядом с ним на коленях.
— Как вы? — К счастью, система безопасности сработала, и дорожка вовремя остановилась.
Эдвард с перекошенным лицом подергал себя за руку:
— Я в порядке.
— Это моя вина…
— Нет, — коротко сказал он.
— Я вас отвлекла…
— Прекратите взваливать на себя вину! — раздраженно проговорил он. — Вы ни при чем.
— У вас голова в крови. Надо ехать в госпиталь…
Я попыталась осмотреть его голову, но он отодвинулся:
— Хватит суетиться! Говорю, я в порядке…
Схватив полотенце и намочив его теплой водой, я подала его Эдварду. Он обтер голову. Меня тошнило от сознания собственной вины.