Так вот, с воодушевлением накупив поваренных книг, я принялась за дело. Не отходя от рецепта ни на минуту, еда из под моих рук всё равно выходила непригодной к употреблению. Мясо сухое, как подошва, резиновые сырники или подгорали или оставались внутри абсолютно сырыми. Макароны разваривались, а так нежно любимые мужем голубцы превращались в кашу, как правило, пересоленную или же наоборот, абсолютно пресную. Влад стойко терпел мои кулинарные порывы — кремень! Как раз в то время дела у него резко пошли в гору, и вскоре в новом доме у нас появилась прислуга. Я же с тех пор никогда больше не занималась домашней работой. Даже когда родилась Женька… Впав в воспоминания, я сама не заметила как по моей щеке скатилась слезинка, затем вторая, и вот я уже ревела, шмыгая носом и размазывая слёзы по лицу.
— Перестань! — Красавчик шагнул ко мне и взяв за подбородок, заглянул в глаза, от чего мне стало ещё хуже. Хотелось плюнуть в эту кривую морду… Но это не выход. Это шаг назад, а значит, в никуда.
— Извини, — пропищала я, вытирая ладонями влагу с лица, — я не хотела тебя злить. Я действительно абсолютно не умею готовить, — произнесла я уже более уверенно.
— Ты женщина. Всё женщины умеют готовить.
— Значит, тебе не повезло, — мотнула я головой, освобождаясь от его захвата, — тебе попалась уникальная женщина. Я не только не умею готовить, но и домашней работой я тоже никогда не занималась.
При этих словах Красавчик вздохнул и отвернулся. Наверное, мысленно считал до десяти, я сама имею такую привычку.
Ну извини, дорогой, я к тебе в гости не просилась. Молча обойдя его тушу, я поплелась в свою комнату без дверей. И тут он сделал то, чего я от него никак не ожидала. Наступив ногой на волочащуюся за мной цепь, он пригвоздил меня к месту, а я зашипела от боли. Чёртов браслет и так натирал, а с натянутой, как струна, цепью, он буквально врезался в воспалённую кожу запястья. Но и на этом Красавчик не остановился. Медленно преодолев разделяющее нас расстояние, он остановился возле меня, сидящей на корточках. Почему на корточках? Всё просто. Он вышагивал по цепи, в то время как я опускалась всё ниже, пока моё запястье вообще не оказалось прижатым к полу.
Я недоумённо взглянула на него снизу вверх. Это что, очередная тупая проверка на стойкость? Да не плачу я! И вообще, я уже не девочка, чтобы со мной так шутить.
— При живой бабе в доме самому заниматься готовкой, - безэмоционально произнёс он, расстёгивая молнию на своих джинсах. — Значит, будешь отрабатывать тем, что умеешь.
Я уже видела его естество, когда он со своим дружком разыграли меня с изнасилованием, хоть в тот момент и не особо рассматривала. Но сейчас его бугристый член со вздувшимися венами был непосредственно перед моими лицом и в полной боевой готовности. Когда только успел возбудиться!? Пока я обалдело хлопала глазами, он положил свою ладонь мне на голову и сам толкнулся бёдрами вперёд. Блестящая, подрагивающая головка члена толкнулась мне в сомкнутые губы, и я будто отмерла — настолько противно мне ещё никогда не было. Крепко сцепив зубы и уперевшись свободной рукой в его твердокаменное бедро, я начала вырываться.
«Теперь я тебя точно убью, ублюдок!». Изо всех сил отклоняясь от его члена, я закричала:
— Я убью тебя, сволочь! Убью-ю!
Вытерев губы тыльной стороной свободной ладони, я плюнула прямо на его эрегированный член:
— Сам себе отсоси, козёл!
У меня даже почти получилось упасть плашмя на пол. Вот только Красавчик схватил меня за волосы и притянул назад. Больно! Невольно пришлось помогать ему поставить себя снова на колени.
— Только попробуй со мной это сделать и будешь всю жизнь петь дискантом, урод ! - зловеще зашипела я, глядя на него снизу вверх.
Глава 4.
У каждого есть свой предел. Рубеж, критическая точка невозврата, пройдя которую уже нельзя остановить запустившуюся реакцию. И свой личный рубеж я только что пересекла.
Чёрт возьми, я не девочка для битья, и уж тем более не по вызову! Идти на поводу, как овца на заклание? Нет уж, увольте. Буду бороться до конца, и будь что будет! Эта мысль едва успела посетить мою бедовую голову, когда тело начало будто вибрировать и жить своей собственной жизнью. Гнев струился по венам, придавая уверенности — этому невозможно было противостоять.