— Сандра?.. — недоверчиво-тревожно пробормотал он. И еще раз оглянувшись на свой спящий дом, быстро соскользнул с ветки.
Маленький круглый храм Танора притаился в густой тени плакучих кипарисов. Не звенела назойливая мошкара, не стрекотали ночные цикады, даже огонь в напольных каменных жаровнях у входа не гудел, не приплясывал, словно боясь нарушить тишину священной рощи. Отполированные мраморные ступени, ведущие в обитель Верховного бога, тонули в сонном полумраке — только внутри, у алтаря, ровно горели три белых свечи.
Тоненькая девичья фигурка в розовом бальном платье с пышными оборками замерла пред каменным ликом Танора — коленопреклоненная, с опущенной головой и молитвенно сложенными ладонями. Глаза девушки были закрыты, а губы беззвучно шевелились: «Светлый Владыка, вершитель судеб, склоняюсь перед тобой! Даруй мне свою защиту, а с нею — мудрость, а с ней — смирение, чтобы услышать и принять волю твою…»
Кассандра шептала знакомые с детства слова, но утешения они не приносили. В груди все так же жгло, на глаза сами собой наворачивались слезы, и недавний короткий разговор с матерью все еще вертелся в голове, не давая сосредоточиться на молитве. Наверное, не стоило приходить сюда сейчас, гневя Владыку суетными мыслями и напрасными жалобами, но куда же еще с ними идти? Мама уже всё сказала, папа всегда держит ее сторону, дядя Астор, на которого она, Кассандра, так надеялась, только молча покачал головой в знак своего неодобрения. Значит, и отсюда помощи ждать нечего. А Крис — у нее одна любовь на уме!
Язычки свечей недовольно колыхнулись. Кассандра открыла глаза. Каменный барельеф в центре алтарной стены, изображающий светлый лик Верховного бога, в полумраке всегда казался ей живым. Взгляд мудрых глаз из-под полуопущенных век проникал в самое сердце, утешал, ободрял… Но сейчас лицо Танора было непроницаемо. «Не откликнулся», — с тяжелым сердцем поняла Кассандра, вставая с колен.
— Прости, Владыка, — покаянно шепнула она. В последний раз низко склонила голову перед алтарем и вышла из храма. Сквозь редкие стволы кипарисов просвечивали белые стены родного дома. Окна его сияли в ночи, из них лилась нежная мелодия вальса. Бал. Пальцы девушки сами собой сжались в кулаки, на глаза опять навернулись злые слезы. Ну почему все так? Почему никогда нельзя делать то, что тебе действительно хочется? Разве это жизнь? Разве это вообще похоже на жизнь?!
Она, не сдержавшись, громко шмыгнула носом.
— Не помогло? — сочувственно раздалось из темноты. Кассандра вздрогнула и повернула голову. Синие глаза, сейчас казавшиеся совсем черными, испуганно блеснули в свете жаровни: на мраморной скамеечке, почти скрытой клонящимися к земле ветвями плакучего кипариса, кто-то сидел. Девушка инстинктивно попятилась было обратно, под защиту храма, но знакомое, негромкое «Сандра?..» заставило ее остановиться. Только один человек называл ее так.
— Нейл! — воскликнула она, вспыхивая улыбкой. — Ох, Нейл! Как хорошо, что ты пришел!
Вихрем слетев со ступеней, Кассандра привычно повисла на шее у поднявшегося ей навстречу друга.
— Ну, тихо, тихо, — сказал тот, тревожно косясь в сторону ярко освещенных окон особняка. — Еще услышит кто-нибудь, узнают, что я здесь. Что случилось?
— К ужину опоздала, — нехотя отозвалась девушка, избегая смотреть ему в глаза. — Тоже мне, трагедия… Ужин!
— И всё? — проницательно хмыкнул молодой человек. Она убрала руки с его шеи, отвернулась и засопела — как случалось всегда, когда под мелкими ее прегрешениями пряталось кое-что посерьезнее. — Не темни. Что ты опять натворила? Сандра, нельзя же так с родителями.
— Да? — едва не плача, спросила она. — А со мной, значит, можно? Что они вцепились в это мое «блестящее будущее»?! Как будто бы Крис им мало!
— Тс-с-с, — еще раз бросив настороженный взгляд на дом, Нейл торопливо потянул подружку в тень старого кипариса. — Не кричи, меня и так в прошлый раз чуть не поймали. Пойдем на скамейку. Сядем, все мне расскажешь. Пойдем?
Она согласно шмыгнула носом. Как была ребенком, так им и осталась, подумал Нейл, увлекая девушку под защиту густых ветвей и усаживая на скамеечку. Да, Сандре всего через месяц исполнится шестнадцать лет, но что это изменит?.. Нейл, глядя на юную баронессу, улыбнулся. Кудри в разные стороны, синие глаза знакомо сверкают — совсем как пять лет назад, когда он увидел ее впервые. Младшей дочери барона Д’Элтараа тогда еще было одиннадцать, она носила короткие платьица и банты, а голосок у нее был совсем по-детски тонкий и смешной — правда, только до тех пор, пока Кэсси, как ее называли дома, все устраивало…