— Между прочим, я хотела бы пригласить тебя на свидание.
Кевин подозрительно посмотрел на меня:
— Зачем?
— Просто чтобы сделать что-нибудь вместе. Развлечься.
— Что сделать?
Это-то меня и нервировало. «Развлечение» с нашим сыном в моем представлении было равносильно длительному путешествию с любимым камешком. Он ненавидел спорт и был безразличен к большинству кинофильмов; еда его не волновала, а природа раздражала, как источник жары, холода или мух. Я пожала плечами:
— Можно поискать рождественские подарки, поужинать в ресторане? — Я вытащила козырь из рукава, используя сильную сторону Кевина. — И поиграть в мини-гольф.
Он выдавил фирменную кислую полуулыбку. Я обеспечила себе компаньона на субботу и стала волноваться, что бы надеть.
По аналогии с «Принцем и нищим» я брала на себя роль любящей, заботливой матери Кевина, а ты на целый день становился защитником Селии. «Господи, — язвительно заметил ты, пытаясь придумать занятие, которое ее не напугало бы. — Думаю, пылесос исключается».
Сказать, что я хотела, искренне хотела провести весь день и вечер со своим раздражительным четырнадцатилетним сыном, было бы натяжкой, но я сильно хотела захотеть, если в этих словах есть какой-то смысл. Представляя, как замедляется ход времени вокруг этого мальчика, я распланировала наш день: минигольф, поход по магазинам на Мейн-стрит в Найаке, а потом ужин в хорошем ресторане. Кевину было наплевать и на рождественские подарки, и на изысканный ужин, но это не казалось веской причиной для отказа от того, что делают все остальные. Что касается нашей спортивной эскапады, никто не придает особого значения мини-гольфу, почему он, наверное, и кажется столь уместным.
Кевин явился в холл, как преступник, выслушавший суровый приговор. Его лицо выражало угрюмую снисходительность (правда, меньше чем через два года он выслушает свой приговор с наглой невозмутимостью). Его нелепая трикотажная майка детского размера была ярко-оранжевой, как тюремный комбинезон — мне представится много возможностей убедиться, что этот цвет ему не идет, — а из-за туго обтягивающей плечи рубашки казалось, что он скован наручниками. Ультрамодные слаксы с низкой талией, сохранившиеся с седьмого класса, едва достигая середины икр, предвосхищали ренессанс бриджей.
Мы уселись в мой новенький «фольксваген-луна» цвета желтый металлик.
— Знаешь, когда я была молодой, — залепетала я, — «фольксвагены-жуки» бегали повсюду. В дребезжащих, помятых драндулетах гоняли хиппи, покуривавшие травку, а из динамиков неслись песни «Три-дог-найт». Кажется, те «жуки» стоили две тысячи пятьсот долларов. Теперь эта ретро-модель стоит в десять раз дороже; она все еще вмещает двоих взрослых и кошку, но считается роскошным автомобилем. Не знаю, как к этому относиться: как к иронии или как к шутке.
Молчание. Наконец, он с усилием выдавил:
— Как к тому, что ты потратила двадцать пять штук, лишь бы притвориться, будто тебе девятнадцать и у тебя еще нет большого багажника.
— Ну, похоже, я действительно устала от ретро-бума. От ремейков «Брэди Банча» и «Флинтстоунов». Но когда я смотрела их впервые, то влюбилась в них. «Луна» не копирует оригинал, она на него намекает. И старый «жук» был убогим. «Луна» до сих пор маленькая кочка на дороге, но это удивительно красивый автомобиль.
— Да, — сказал Кевин. — Ты это уже говорила.
Я покраснела. И правда, я это говорила.
Я подъехала к традиционному маленькому полю в Спаркхилле под названием «Гольф на шоссе 9W» и только тогда заметила, что Кевин не надел куртку. Было прохладно и облачно.
— Почему ты без куртки? — взорвалась я. — Тебе просто не слишком неловко?
— Неловко? С собственной матерью?
Я хлопнула дверью, но чудо немецкой техники закрылось мягко и тихо.
Один Бог знает, о чем я думала. Может, надеялась, что сама нелепость мини-гольфа как-то оживит наш вечер. Или, может, рассчитывала на некую эмоциональную инверсию, ведь если все имеющее какое-то значение для меня ничего не значило для Кевина, то, может, что-то ничего не значащее для меня что-то значит для него. В любом случае я ошиблась. Мы заплатили смотрителю и прошли к первой лунке, ванне с высохшими сорняками, которую охранял пластмассовый жираф, похожий на пони со свернутой шеей. На самом деле все модели были небрежно сколочены и безобразны, что придавало всей площадке заброшенный вид, но «кого это волнует», как говорил, только грубее, Кевин. По шоссе 9W с грохотом проносились машины, а руки Кевина покрывались гусиной кожей. Он замерзал, а я заставляла его играть, потому что вбила себе в голову, что у нас «прогулка мамы с сыном» и, черт побери, мы повеселимся.