Однако больше всего я разочаровалась в самой себе. Отказ от идеи африканского НОК, может, и освободил меня для беззаботных странствий по континенту, но для оправдания этой поездки я нуждалась в исследованиях. Я осталась не удел. Африка — паршивое место, удобное лишь для непрерывного изумления по поводу того, что же ты там делаешь, и ее беспечные, зловонные города обостряют сей вопрос.
Я никак не могла выбросить из головы тебя и Кевина. Моя неистовая тоска по тебе болезненно напоминала о том, что я тоскую о тебе с момента рождения Кевина. Вдали от тебя я чувствовала себя не освобожденной, а нерадивой: я боялась, что если ты не разрешил проблему няни, то вынужден таскаться с Кевином по всему Нью-Джерси, ведь работу ты бросить не мог. Я плелась по изрытым улицам Лагоса словно с пятифунтовыми гирями на ногах. Ощущение тяжести не отпускало меня: я кое- что начала там, в Нью-Йорке, и сбежала, не закончив; более того, начатое мною пошло вкривь и вкось. Это вынужденное признание было единственным плюсом моей изоляции. В конце концов, единственное, от чего в Африке не спрячешься, — это дети.
В конце трехмесячного путешествия — ты ведь помнишь, что я его сократила, — я приняла решение. Я отправилась в это путешествие не столько ради исследований, сколько чтобы настоять на своем, доказать, что моя жизнь не изменилась, что я еще молода, еще любознательна, еще свободна. Однако я лишь доказала, что моя жизнь изменилась, что в сорок один год я далеко не молода, что я утолила жадный интерес к другим странам и что существует некая свобода, которую я уже не могу себе позволить, не утопив один крохотный островок постоянства, непреходящей важности и стойкого желания, аннексированного в бескрайнем, капризном море интернационального безразличия.
В зале аэропорта в Хараре кресел не было, и я сидела на скрипящем от песка полу. Вылет задерживался на восемь часов. Весь «Боинг-737» оккупировала жена какого-то министра, пожелавшая пройтись по магазинам Парижа. Мне казалось, что я каким-то непостижимым образом потеряла прежнюю, безмятежную уверенность в том, что неудобство (если только это не полная катастрофа) — трамплин для почти любого настоящего заграничного приключения. Меня больше не убеждало старое изречение, помещаемое в каждый НОК: «Худшее, что может случиться в любом путешествии, — это то, что оно пройдет гладко». Наоборот, как любой средний западный турист, я мечтала о кондиционировании воздуха и злилась из-за того, что единственным доступным напитком была нелюбимая мною апельсиновая «фанта». К тому же в баре сломались холодильники, и напитки практически закипали.
Невыносимая задержка позволила мне подумать и понять, что пока я даже не приблизилась к материнству. Почему-то я решила, что должна пересмотреть то трудное решение 1982 года и окунуться в материнство с головой. Я должна была снова забеременеть Кевином. Как и рождение нашего сына, так и его воспитание могло бы стать мысленным путешествием, но только если я перестану сопротивляться. Позже я (почти безрезультатно) пыталась внушить Кевину, что объект нашего внимания редко скучен или неотразим от природы. Ничто не интересно, если ты не заинтересован. Стоя перед Кевином со сложенными на груди руками, я тщетно ждала от него оснований для своего рвения. Слишком многого я требовала от маленького мальчика, к которому не чувствовала любви. Давно пора пойти Кевину навстречу.
Когда я подлетала к аэропорту Кеннеди, меня переполняли решимость и оптимизм. Однако, оглядываясь назад, я должна отметить, что самые пылкие чувства к нашему сыну я испытывала, когда его не было рядом.
Счастливого Рождества,
Ева
17 декабря 2000 г.
Дорогой Франклин,
Заранее аккуратно выяснив мое мнение, мать сегодня вечером устроила скромный девичник и, кажется, пожалела об этом. Вчера в Уэйкфилде, Массачусетс, очень толстый и несчастливый инженер по программному обеспечению Майкл Макдермотт, о пристрастии которого к научной фантастике, как и о склонности нашего сына к тесной и короткой одежде, теперь знает вся страна, явился в компанию Edgewater Technology с дробовиком, полуавтоматической винтовкой и пистолетом и убил семерых своих коллег. Как я понимаю, мистер Макдермотт был расстроен — теперь я знаю все подробности его финансовых обстоятельств, вплоть до угрозы изъятия его шестилетнего автомобиля, — предупреждением своей фирмы о вычете из зарплаты недоплаченных им налогов.