— Он подзуживал ее.
— О, перестань ради бога.
— Она терпела зуд и никогда не расчесывала свою экзему. И вдруг мы находим ее в ванной комнате с ее новым дружком. Он навис над нею и подзуживает ее... Боже, Франклин, видел бы ты ее! Она напомнила мне тот ужастик шестидесятых, где какой-то наркоман содрал кожу с рук, поскольку думал, что под нею кишат жуки.
— Ты описываешь это ужасное зрелище, и тебе не приходит в голову, что оно могло травмировать Кевина? Что, может, его необходимо успокоить, поговорить с ним, а не наказывать, заставляя ходить в собственном дерьме? Господи, детей отбирают у родителей и помещают в приемные семьи за меньшее.
— Как бы мне повезло, — пробормотала я.
— Ева!
— Я пошутила!
— Что с тобой происходит? — в отчаянии воскликнул ты.
— Он не был «травмирован», он был чертовски доволен собой. Когда мы ехали домой, его глаза сверкали. Я не видела его таким самодовольным с того момента, как он распотрошил торт, который ты принес ему на трехлетие.
Ты плюхнулся на край нашего непрактичного белого дивана и обхватил голову руками; я не могла присоединиться к тебе, поскольку другой конец все еще был измазан дерьмом.
— Ева, я тоже на пределе. — Ты помассировал виски. — Но не из-за Кевина.
— Это угроза?
— Это не угроза.
— Тогда что это?
— Ева, пожалуйста, успокойся. Я никогда не разрушу нашу семью. — Было время, когда ты сказал бы: «Я никогда не брошу тебя». В твоем более нравственном заявлении была некая твердость, в то время как зароки в вечной преданности любимой, как известно, ненадежны. Вот я и задумалась, почему твоя непоколебимая преданность нашей семье так меня опечалила.
— Я одеваю его. Я его кормлю, когда он мне это позволяет, я повсюду вожу его. Я пеку ему печенье в детский сад. Я с утра до ночи всецело в его распоряжении. Я шесть раз в день меняю ему памперсы, а ты говоришь лишь о том единственном дне, когда он так встревожил, даже напугал меня, что я боюсь к нему подойти. Я не пыталась наказать его. Но там, в ванной комнате детского сада, он казался таким, ах... — Я отбросила три четыре прилагательных, как слишком подстрекательские, и и конце концов сдалась. — Перемена памперса показалась слишком интимной.
— Вслушайся в свои слова. Потому что я понятия не имею, о каком ребенке ты говоришь. У нас счастливый, здоровый мальчик. И я начинаю думать, что он необычайно умен. (Я уже была готова прервать: «Именно этого я и боюсь», но остановила себя). Если он иногда молчалив, то потому, что думает, размышляет. И он играет со мной, он обнимает меня перед сном, я читаю ему книжки. Когда мы вдвоем, он все мне рассказывает...
— И что же он тебе рассказывает?
Ты поднял руки в успокоительном жесте.
— Что он рисовал, чем кормили в садике...
— И по-твоему, это значит «рассказывает тебе все».
— Ева, ты спятила? Ему пять лет, что еще он мог бы рассказать?
— Для начала? Что случилось в прошлом году в игровой группе. Матери одна за другой забирали своих детей. О, конечно.
Когда была уважительная причина: Джордан все время простужается, Тиффани неуютно с более старшими детьми, ведь она самая маленькая. В конце концов остались только Кевин и дети Лорны, и она пробормотала, что это уже нельзя называть группой и пора заканчивать. Через несколько недель я без предупреждения заглянула к Лорне передать рождественский подарок. И что же я увидела? Вся наша старая группа снова собралась в ее гостиной. Лорна смутилась, и мы не стали затрагивать эту тему, но раз Кевин рассказывает тебе все, пусть объяснит, почему те матери ускользнули и стали собираться снова тайно, только чтобы избавиться от нашего счастливого здорового мальчика.
— И не подумаю спрашивать. Эта безобразная история наверняка оскорбила его чувства. И не вижу никакой тайны — сплетни и все прочие недостатки маленького городка. Типичные неработающие матери с кучей свободного времени.
— Я одна из неработающих матерей, причем принесшая очень большую жертву, позволь тебе напомнить. И уж свободного времени у нас точно нет.
— Значит, его подвергли остракизму. Почему ты не рассердилась на них? Почему решила, что натворил что-то наш сын, а не какая-нибудь нервная курица с шилом в заднице?
— Потому что я слишком хорошо понимаю, что Кевин не рассказывает мне все. О, и можешь еще спросить его, почему ни одна няня не приходит во второй раз.
— Я и так знаю. Большинство подростков в этом районе получает от родителей сотню долларов в неделю на карманные расходы. Всего лишь двенадцать баксов в час за работу их не соблазняют.