В его глазах плещется ничем не прикрытая ярость, и Гермионе вдруг становится страшно от той неизведанной опасности, которую таит в себе Малфой. Но она привыкла смотреть страху в лицо, поэтому подаётся всем телом навстречу Малфою, стараясь пошатнуть его равновесие, и замахивается ногой, чтобы попасть хоть куда угодно — лишь бы побольнее.
Он шипит, когда её мысок врезается в его голень, но не отступает, только немного ослабляет хватку. Гермиона пытается воспользоваться этим, дёргает правую руку на себя, и Малфой неожиданно отпускает её.
Но это уловка — только для того, чтобы в ту же секунду резко дёрнуть на себя. Одним движением он разворачивает Гермиону спиной к себе и обхватывает за шею, одновременно с тем скручивая её левую руку за спиной.
Гермиона оказывается в ловушке его тела, но продолжает бороться, отбрыкиваясь изо всех сил. Она пытается лягнуть его, наступает на ногу, бьёт свободной рукой по боку, стараясь замахнуться локтем и попасть в живот.
Но он игнорирует каждое её движение, словно они совсем не причиняют боли, и давит предплечьем на её шею, и Гермиона чувствует, как обжигает болью щитовидный хрящ, а гортань сжимается всё сильнее и сильнее. Всё невыносимее.
Он же не собирается?..
— Пусти, Малфой, — хрипит она.
Он замирает, впрочем продолжая удерживать её, и Гермиона ощущает, как напряжено всё его по-мальчишески худое тело, оказавшееся, к её удивлению, намного сильнее, чем она могла подумать.
Был ли он способен убить её голыми руками?
— Да пожалуйста, — вдруг выплёвывает Малфой и резко толкает её в спину. Гермиона, споткнувшись, не удерживается на ногах и падает прямо перед ним. Она сжимает зубы, и ей удается не издать ни звука, хотя колени разрывает от острой боли. — Клювокрыл, Грейнджер, довольна?
Она сидит на коленях, оперевшись ладонями о пол, и потрясение так велико, что она не может даже быстро вскочить на ноги, чтобы оказаться с ним наравне. Слёзы подступают к глазам.
Это было унизительно.
Гермиона победила его в честном магическом бою, но этот мерзавец играл грязно, задавив её грубой физической силой. Гермиона медленно поднимается на ноги, проклиная и его, и свою слабость, и то, что она вообще согласилась на эту авантюру.
— Ты больной, Малфой, — хрипит она.
— Говорит чокнутая, которая чуть не убила меня из-за дурацкого бесполезного пароля, — зло отвечает он.
Гермиона поднимает свою палочку, призывает стакан, наколдовывает себе воды и выпивает маленькими глотками, а после устало располагается на диване и аккуратно массирует горло. Она старается усмирить отрывистое дыхание и собраться с мыслями, но кровь всё ещё бурлит от ярости и нервного возбуждения и не даёт взять себя в руки.
Малфой уже сидит напротив в кресле Снейпа, и Гермиона исподтишка наблюдает за ним. Он упирается локтями в колени и поигрывает палочкой, намеренно расслабленно, но по сжатым челюстям она понимает, что он напряжен и всё ещё готов к нападению.
Встретившись с ней взглядом, Малфой закатывает глаза.
— Грейнджер, Мерлина ради, в конце концов это ты меня атаковала!
— И довольно быстро обезоружила, между прочим, — огрызается она и видит, как его лицо снова ожесточается.
— Важно не кто остался без палочки, Грейнджер, а кто оказался на коленях, — обрубает он. Гермиона сверкает на него взглядом, но замолкает.
Они молчат так долго, что Гермиона начинает подумывать о том, чтобы просто встать и уйти. В конце концов, именно Малфой позвал её, и хотя она как будто бы была бенефициаром в этой ситуации, Гермиона уж точно не собиралась просить его раскрыть то, с чем он пришёл.
Информация была дорога, иначе Орден не согласился бы на такое сотрудничество, но Гермиона не была готова жертвовать своей гордостью, тем более перед Малфоем.
К её удаче, как только она думает об этом, он наконец отмирает, что-то пробормотав себе под нос, и обращается к ней:
— Пожиратели готовят нападение на Кетлуэлл. Там будет с десяток людей, хотят сжечь всё к чертям.
Гермиона вздрагивает.
— Какой в этом смысл?
Малфой вздыхает и нервным движением проводит по лицу, зачёсывая волосы назад. Гермионе вдруг кажется, что почему-то ему сложно это даётся. Впрочем, он ведь раскрывает секретную информацию и серьёзно рискует, даже просто находясь рядом с ней. Осознавая это, Гермиона смотрит на него заинтересованным взглядом, обещая себе подумать об этом позже.
— Они хотят зачистить Уорфедейл. Там находится поместье Яксли, им не нужны лишние свидетели в округе.
— Но ведь тогда на Кетлуэлле они не остановятся?
— Ага, — он кивает и замолкает.
— Но что нам тогда с этим делать? — спрашивает Гермиона вслух, понимая, что он не даст ответа.
Но Малфоя почему-то выводит из себя её наивный вопрос:
— Я не знаю, Грейнджер, — цедит он и снова откидывает волосы с лица. — Моё дело — сообщать тебе информацию; твоё — передавать её в Орден, а они уж сами пусть разбираются, что с этим делать.
Он отворачивается от неё и раздражённо вцепляется в подлокотник кресла. Гермиона видит, как его пальцы глубоко погружаются в обивку и ногти чуть белеют от напряжения. Она молчит, обдумывая сказанное им, а потом на автомате спрашивает:
— Это всё?
Малфой цокает; его пальцы скрючиваются, и Гермионе кажется, что они вот-вот порвут натянувшуюся ткань.
— Грейнджер, если ты ждёшь, что я принесу тебе Волдеморта на блюдечке, то этого не случится. По крайней мере, не в ближайшее время, — выплёвывает он.
— Что, на него твои дешёвые приёмы не действуют?
Его глаза вновь опасно темнеют, но на лице скользит усмешка.
— Прости, не могу разобрать, что ты там прохрипела. Что-то с горлом? — якобы участливо интересуется он.
Гермиона вдруг думает, что Малфой и сам не рад, что не может предложить ей чего-то более ценного, а возможно, просто боится сразу бросаться в омут с головой и выдавать все секреты. В этот момент она понимает, что вообще-то обладает большей силой над ним, чем ей казалось в начале. Ведь если Гермиона посчитает, что Малфой не приносит пользы, она может убедить Орден перестать сотрудничать с ним, и тогда он останется один меж двух враждующих сторон — общий враг, общий предатель.
Совсем один.
Почему-то, вопреки её неприязни к Малфою, эта идея не радует, а даже наоборот — заставляет чувствовать тоску. Гермиона мысленно закатывает глаза и ругает себя за излишнюю мягкость.
Она вспоминает отвратительное, гадкое чувство унижения от того, как он расправился с ней, буквально поставив перед собой на колени, и цепляется за это воспоминание, заставляя себя не сочувствовать Малфою. Он такого уж точно не заслужил!
— Тебе придётся поднапрячься в следующий раз, Малфой, и рассказать что-то поинтереснее, — говорит она, стараясь звучать равнодушно. — Не думаю, что такая информация очень уж заинтересует Орден, а ты ведь всё-таки принял решение помогать нам, — Гермиона вдруг осекается, неожиданный вопрос проносится у неё в голове и рвётся наружу: — И мне интересно, почему же ты так решил? Что сподвигло Драко Малфоя, главного блюстителя чистокровных идеалов, пойти прямо против них — напролом?
Её вопросы риторические. Гермиона уверена, что он просто проигнорирует их в лучшем случае или же снова разозлится. И ей хочется его поддразнить. Она почему-то убеждена, что он не бросится на неё, достаточно с них одной драки, но ждёт вспышки гнева.
К её удивлению, Малфой сохраняет спокойствие и серьёзно воспринимает её вопрос:
— Я делаю это ради себя, — отвечает он и, мгновение поразмыслив, добавляет: — Ради себя и своей матери. Война уже давно действует нам обоим на нервы.
И почему-то его невозмутимая реакция на её провокационный вопрос — последняя капля в чаше терпения. Гермиона чувствует, как клокочущая ярость медленно поднимается изнутри и грозится вновь вырваться наружу не самым приличным для молодой волшебницы способом.