<p>
С другим мертвецом пришлось немало повозиться. Громилу, не брезгавшего ударами в спину, призрак не узнал. Колония оказалась не настолько маленькой, как можно вообразить, годами не отходя дальше, чем на сотню шагов от прогретой собственным задом лавочки. Уистлер оттащил тело к ближайшей расщелине и сбросил в гулкую темень. Туда же упали с бессильным звяканьем мечи неудачников.</p>
<p>
На окраинную тропу, исследованную угрюмым щёголем, никто не позарился. Страх перед смертоносной магией Барьера подпитывался отвращением и трепетом, закрадывающимися в грубую душонку всякого простака при взгляде на обезображенные трупы магов Огня, по приказу господина Гомеза развешанные на воротах Замка рудных баронов. Уверовавшие в свою неприкосновенность служители Инноса воспротивились захвату рудоносной лощины, за то и поплатились.</p>
<p>
Улизнул лишь парень по имени Мильтен. Найти и покарать увёртливого книжника взялся молчальник Уистлер. Господа бароны не усомнились в преданности ревностного служаки, но и не всем же дано слышать чужие мысли. Никто не заподозрил человека, не боящегося ни молний, ни огня, в шкурном страхе. Уистлер догадывался, что нападением двух обормотов дело не закончится. Да и не верил в успешность захватнических планов ожесточившегося Гомеза. Стычка в лощине грозила перерасти в затяжное побоище. И даже самый опытный боец наверняка не выберется из месива, если на него точит зуб кто-то из своих...</p>
<p>
А Мильтену, по пятам которого бесшумно следовал одинокий призрак, ничего не угрожало. Уистлер всегда неплохо ладил с заносчивым и пылким чудодеем. Да будь оно и не так, очарованный зловещей красотой Барьера эстет не поднял бы руку на ученика покойного мастера Корристо — величайшего из могущественных, но не всемогущих создателей непреодолимой границы.</p>
<p>
В сущности, Уистлер никого и не искал. Он пережидал в укромном месте затеянную рудными баронами заваруху, гадая, выберется ли сухим из кровавой бани неведомый злопыхатель, пославший криворуких убийц в горы. За новостями бездеятельный каратель приходил вечерами к костру радушного охотника Кавалорна.</p>
<p>
Наитие не подвело Уистлера. Наёмники Круга Воды отстояли рудник в лощине и скормили изрубленные тела захватчиков падким на человечину подземным тварям — ползунам. И уже не приходилось сомневаться — Гомез и его приближённые, нажившие врагов поболее, чем богатств, обречены...</p>
<p>
И на этот раз предчувствия не обманули держащего нос по ветру призрака. Служители Аданоса не смирились с безнаказанной расправой над братьями из Круга Огня. Посланца миролюбивых блюстителей равновесия не остановили ни стены, ни решётки, ни клинки, ни стрелы. Резню пережил только один приятель Гомеза по прозвищу Ворон. Удар, отправивший барона в спасительное беспамятство на несколько дней, затуманил левый зрачок и ошпарил бледное лицо, запечатлев в неизменности выражение окоченелого гнева. Полумёртвый опаловый взгляд сбережённого неисповедимым Белиаром счастливчика внушал опасения самым разнузданным вольнодумцам, что вкупе со своевременными хлопотами Торуса уберегло обезглавленное баронство Гомеза от распада.</p>
<p>
Хотя живучая банда самозванцев, не успев зализать раны, несомненно всё же покончила бы с собой и со Старым лагерем за считанные дни, если бы не катастрофа, непредусмотренная и дальновидным призраком-отшельником Уистлером.</p>
<p>
Полнолунной ночью выгорел и осыпался белыми искрами Барьер. Открылся путь к свободе и тем, кто уже и не помышлял о ней. Уистлер, возможно, был единственным человеком в Долине рудников, горюющим о крахе бездушного и неподкупного Стража. На воле никто не ждал каторжанина, опорочившего звучное родовое имя и названного призраком при жизни. И никогда не видел он ничего прекраснее упорядоченного хаоса грозы, иссякшей вдруг за три удара сердца. Даже изысканные узоры, переливающиеся на клинке раздора, казались всего-то тусклым подражанием великолепию магической грани. Отсекавшей мелочную жестокость рудникового мирка от бедствий внешнего мира.</p>
<p>
Возомнивший себя ровней королю последний самопровозглашённый барон не отважился бросить вызов ни оркам, ни паладинам, сцепившимися в Долине из-за драгоценной руды. Потрёпанная банда Ворона немедля утекла прочь из Старого лагеря и, распавшись на ватажки, направилась к портовому городу Хоринису по неразведанным воинствующими пришельцами горным тропам.</p>
<p>
Поколебавшись, Уистлер вновь решил на время примкнуть к сброду, с которым терпеливо коптил воздух и расхлёбывал бурду из черноголовых грибов под незабвенными молниями Барьера. Как не тошнило от мысли о воссоединении с молодчиками из-под Воронова крыла, умереть в одиночестве на потеху вездесущим оркам или накормить своей требухой варгов не хотелось.</p>
<p>
В утренних сумерках Уистлер добрался до озера Мены, с вынужденного купания в котором начиналась жизнь многих новичков в Долине. Подъёмник, нависающий над затхлой водой, изрядно обветшал. Поэтому бегущий из низины люд карабкался к вольным лугам обходными тропками, протискиваясь меж оплавленных пограничными молниями глыб. Призрак устроился среди полусгнивших бочек, вздремнул, дождался иссиза-палевой зари и поплёлся в гору. Ещё вечером он рассчитывал нагнать отряд Торуса, но усталость напоминала о себе, ставя подножки и наваливаясь на плечи мешком. Уистлеру пришлось несколько раз отбить аппетит у крупного зеленоглазого глорха бурой масти, избегавшего встреч с человеческими стаями, но упорно не воротящего рыло от одиночки. В конце концов израненная тварь оставила призрака в покое... и в изнеможении.</p>
<p>
А где-то в вышине изредка всплёскивались слабые отголоски человеческой речи, манили, придавали сил. Но Уистлер остановился и обхватил покрепче рукоять оправдавшей заоблачно высокую цену "зубочистки", когда до омерзения знакомый, вкрадчивый голос отчётливо произнёс:</p>