СОЛОМОН. Очень интересно.
ВИКТОР. Давно это было.
СОЛОМОН. Нет, вы знаете: ведь это для меня самое главное — что происходит. Ведь когда меня зовут? Или когда развод, или когда кто-то умер. И каждый раз другое дело. То есть, в общем, конечно, одно и то же, но всё-таки другое. (Садится в кресло).
ВИКТОР. И вы подбираете осколки?
СОЛОМОН. Это вы хорошо сказали, «подбираю осколки». По-моему, наша работа похожа — у вас ведь тоже каждый раз другое дело.
ВИКТОР. Что-то интересное бывает не так уж часто.
СОЛОМОН. Вы регулировщик или кто вы?
ВИКТОР. Я работаю в Рокэвэй, в основном, в аэропортах.
СОЛОМОН. Это где, в Сибири, нет?
ВИКТОР (смеется). Нет, но меня это устраивает.
СОЛОМОН. Так вы предпочитаете в чужие дела свой нос не…
ВИКТОР (смеётся). Именно. (Показывает на мебель). Так сколько?
СОЛОМОН. Сколько? (Вынимает две сигары и осматривается). Хотите сигару?
ВИКТОР. Спасибо, я давно бросил. Так всё-таки сколько?
СОЛОМОН. Я смотрю, вы деловой человек.
ВИКТОР. Точно.
СОЛОМОН. Тем лучше. Тогда где у вас бумага? На право владения?
ВИКТОР. У меня нет… но… (Пытаясь засмеяться). Я владелец и всё.
СОЛОМОН. Другими словами, ни сестер ни братьев…
ВИКТОР. Брат у меня есть.
СОЛОМОН. Ага. И вы с ним в хороших отношениях? Это не потому что я вмешиваюсь, а знаете, эти семейки, где все друг от друга без ума, а стоит кому-то из родителей умереть, так сразу начинается: мне то, а мне вот это, и начинается такое!
ВИКТОР. Это не тот случай.
СОЛОМОН. Если бы речь шла об одной вещи, ну о двух, было бы ничего, но всё вместе и без бумаги…
ВИКТОР. Хорошо. Я возьму у него бумагу, не волнуйтесь.
СОЛОМОН. Определённо возьмите. Потому что даже самые тузы, вы не поверите, — юристы, профессора, звёзды экрана — да они готовы отдать адвокату полтысячи, только чтобы отсудить какой-нибудь грошовый книжный шкафчик, и всё потому что все, видите ли, хотят не упустить своё. Так что…
ВИКТОР. Я же сказал: бумагу принесу. (Показывает вокруг). Так как же?
СОЛОМОН. Хорошо, сейчас и приступим. (Указывает на обеденный стол). Вот вы сказали, что этот обеденный стол, то что называется «испанский якобизм». Стоил он тысячу двести, а может, тысячу триста, но было это году в двадцать первом или двадцать втором. Так?
ВИКТОР. Может, и так.
СОЛОМОН (откашливаясь). Видите, вы же умный человек, и потому прежде чем мы пойдем дальше, советую запомнить: со старой мебелью надо поменьше эмоций.
ВИКТОР (смеётся). Но я даже рта не раскрыл!
СОЛОМОН. Я хочу сказать, что вы полицейский, а я торгую мебелью, и мы оба знаем что почём, и сейчас мне легче продать свой туберкулез, чем ваш «испанский якобизм».
ВИКТОР. Почему это? Стол ведь в отличном состоянии.
СОЛОМОН. Начальник, вы говорите то, что есть на самом деле, а о старой мебели так говорите нельзя. Не нравится стиль — и всё тут, да не только не нравится — терпеть не могут. То же самое и с тем буфетом, и с тем… (Показывает направо и налево).
ВИКТОР. Ну нет, хотите, значит, снять пенки? Или все — или ничего — и давайте кончать. Я же предупреждал вас, что у меня целая обстановка.
СОЛОМОН. К чему всё-таки эта спешка? Поговорим спокойно — все и прояснится. Рим же строился не в один день? (Несколько секунд он озабоченно что-то подсчитывает, вновь глядя на вещи, которые хотел бы взять. Затем встаёт и еще раз дотрагивается до арфы). Поняли, что я имел в виду? За эти пенки я бы дал вам такие деньги, что вы бы…
ВИКТОР. Исключено.
СОЛОМОН (быстро). Исключено.
ВИКТОР. У меня здесь не магазин, да и дом-то ломают.
СОЛОМОН. Тем лучше! Значит, мы поймём друг друга и… (С дружеской улыбкой)…не надо так нервничать. (Идёт к пластинкам). Их тоже продаёте? (Берёт одну).
ВИКТОР. Может, оставлю три-четыре.
СОЛОМОН (прочтя название). Подумать только — Галлахер и Шин!
ВИКТОР (пытаясь изобразить улыбку). Вы что, хотите устроить прослушивание?
СОЛОМОН. Зачем прослушивание? Я был с ними — Галлахером и Шином — в одной программе, может быть, в пятидесяти театрах.