— Не вздумайте шутить, — предупредил Андрей антиквара.
— Нужны вы больно, — буркнул в ответ Илья Андреевич.
Они выбрались из машины, расплатились с таксистом и остановились перед глухими воротами. После непродолжительной беседы с охранником Кошенова провели в будку. Там он что-то еще говорил по селектору и, наконец, вышел на улицу.
— Вам придется ждать здесь.
— Долго? — спросил Андрей.
— Не знаю. Пока не соберут. Полчаса.
— Хорошо. — И он перевел все сказанное Драгану.
— О’кей, — ответил Драган. — Мы дождемся вас.
— Идите, — сказал Сорин, и Кошенов скрылся за дверью железной будки.
— Стой здесь, — сказал Драган Сорину после того, как Кошенов исчез из поля зрения.
— Куда ты? — спросил Андрей, волнуясь.
— Стой. Буду через десять минут. — И Драган быстро пошел по улице.
Через десять минут он действительно появился, и довольно веселый.
— Чему ты улыбаешься? — поинтересовался Андрей.
— Все в порядке. Пути отхода есть.
— Зачем? Он обещал не вызывать полицию.
— Береженого бог бережет, — ответил серб.
Ждали они довольно долго. Когда отпущенное Илье Андреевичу время перевалило за половину часа, Сорин начал беспокоиться.
— Не волнуйся, — одернул его Драган, видя, как Андрей нервно мнет сигарету в руках. — Он не отсидится там, он выйдет. Что он должен принести?
— Практически, деньги, — ответил Сорин.
— Деньги со склада? — усмехнулся серб.
— Но это еще не деньги: эквивалент, — раздраженно сказал Сорин.
— Если принесет, когда я получу свою долю?
— Через два дня, три, максимум через неделю.
— Неделя… — эхом отозвался серб и кивнул.
«Черт, — подумал Андрей, — плохо, что он интересуется. А вдруг решит проверить, что там? А вдруг поймет… Правда, Люси говорила, что он человек слова. Но это Люси, чужая душа — потемки». Он закурил сигарету, нервно затянулся, а потом подумал: «А! Двум смертям не бывать. В конце концов, другого пути у меня не было». Он еще раз посмотрел на Драгана, который с невозмутимым видом стоял рядом, и решил успокоиться. «Влиять на ситуацию я уже не могу: все, что было в моих силах, я сделал».
Сорин, конечно, не знал, что делает Кошенов внутри ангара. А Кошенов, пройдя еще несколько этапов проверки и оказавшись в маленькой аккуратной комнате без окон, где из всей меблировки были только стол, мольберт, несколько кресел и диван, сидя в компании охранника, стоявшего у двери с таким же автоматом, как и у того, что на входе, достал из кармана мобильный телефон и, сверяясь с записной книжкой, набрал номер.
— Алло, — произнес он, когда в трубке что-то щелкнуло.
— Да, — ответил ему сухой холодный голос.
— Гена, это Илья.
— Решил пойти на попятную? — прозвучало в ответ.
— Гена, ты же знаешь меня. Я человек, в сущности, не злобливый и не люблю лишних неприятностей. Знаешь, вот буквально сегодня я собирался прийти к тебе, все еще раз обсудить, и, конечно, я готов пойти на любые твои условия, если осадишь своего не в меру горячего знакомого и тоже подумаешь о какой-нибудь, пусть минимальной, компенсации за моральный ущерб.
— Что это вдруг? — спросил подозрительный Ермилов.
— Ген, ну, мы всегда с тобой были в хороших отношениях. Ну, повздорили немножко: ты человек горячий, я человек упрямый, всяко бывает между старыми друзьями. Кто, как говорится, старое помянет…
— В ответ говорится: кто старое забудет… — парировал Ермилов.
— Гена, Гена, не заводись, прошу тебя, сейчас не до этого. Случилась очень неприятная история.
— Так вот что, старый черт, — пробурчал Геннадий Андреевич. — О помощи просишь?
— Да нет, Ген, скорее, предупредить хочу. Ведь это тебе, а не мне нужны эти треклятые картинки.
— Что ты хочешь этим сказать? — много суше проговорил Ермилов.
— Знаешь, кто ко мне сегодня по утру явился… — начал Илья Андреевич.
— Знаю, два каких-то парня. Потом вы вышли и поехали на такси.
— О, ценю твою предусмотрительность, Гена, — сказал Кошенов. — Значит, без опеки я не остался.
— Не остался, не остался, — хохотнул Ермилов. — Я теперь тебя как зеницу ока беречь буду.
— Тем лучше, Гена, тем лучше. Так вот, один из этих парней, да будет тебе известно, и был тот самый москвич, который так неаккуратно остался жив.
— Ого! — присвистнул Ермилов. — Ну, так и что же, а кто второй?
— Вот этого сказать тебе не могу, потому что сам не знаю, а очень бы хотел узнать. Одно, — он поморщился, поглядев на свою левую руку, — одно я выяснил доподлинно: человек этот жесткий и может быть много жестче твоего приятеля.