— Считаешь, мне по средствам?
— Я, Дмитрий Владимирович, в твой карман не лезу, авуаров, так сказать, твоих считать не буду. Но вот, мне кажется, тебе точно по средствам узнать о человечке моем.
— Имя, фамилия, — произнес Пакин.
— Записывать, конечно, ничего не будешь?
— Удивляюсь я тебе, Василий Семенович. При моей профессии что-то записывать?
— Кошенов Илья Андреевич. Не попадалось тебе такое имя?
— Кошенов, — повторил Пакин и пожевал губами. — Почему же заинтересовал тебя этот господин?
— Сам же просил без подробностей, — отозвался Трегубец. — Так, случайно возник в поле зрения. Меня, собственно, не столько он сам интересует, сколько его друзья и знакомые. Из серьезных, конечно.
— Ну, так, — начал Пакин. — Илья Андреевич — человек серьезный. Филантропией и чем-либо в этом духе не занимается. Однако и в вашей тусклой уголовке не замечен. Это наш клиент, правда, бывший.
— Поясни, Дмитрий Владимирович.
— Ну, на этой территории: валюта, в особо крупных, замечу, иконы, живопись, предметы старины. Да, еще заметная деталь: профессиональный игрок.
— Катала? — удивился Трегубец.
— Нет, не катала, просто профи. Любил, знаешь ли, пулю по серьезному расписать.
— Что же вы его, такого серьезного, выпустили?
— А как было не выпустить! Выезжал он официально, с выставкой из его собрания. Ну, а что не вернулся, так знаешь: в Европе за руку удержать трудно.
— И ваши зонтики знаменитые не помогли? — улыбнулся Василий Семенович.
— Ах, брось. Начитался детективных романов. Этим не мы, этим Болгария занималась. А Илья Андреевич твой — человек для зонтиков никчемный.
— Что-нибудь еще добавить можешь, Дмитрий Владимирович?
— Да добавлять можно хоть целый час, но я, по старости своей, уж и не упомню ничего.
— Ну-ну, не прибедняйся.
— Здесь в его окружении были в основном люди искусства — это точно не твой профиль. Кинорежиссеры, литераторы, драматурги: друзья, так сказать, и клиентура.
— Ну, а «деловые»?
— Попадались, конечно. Чтобы какого-нибудь Рубенса купить, большие деньги нужны.
— Неужто уж Рубенса? — удивился Василий Семенович.
— Ах, всяко бывало, всяко бывало, — выдохнул Пакин. — Налей-ка еще по одной.
Они снова выпили, и Пакин продолжал:
— Что с ним теперь — точно навскидку сказать не возьмусь. Но если дашь мне денька три — попытаюсь нарыть для тебя что-нибудь занятное.
— То есть контакты с родиной не исключены?
— Не только не исключены, а почти официально зарегистрированы.
— Поясни, — попросил Трегубец.
— Да он соучредитель одной из московских фирм, теневой, конечно. И занимаются они его любимым делом: антикварной торговлей, изготовлением копийной мебели. Насчет прибыли этой фирмы не скажу, сам не интересовался. Но дело законное, по всем бумагам проходит.
— Выходит, и в Москве он бывает?
— Редко, в последнее время редко. Да что тебе в нем?
— Да видишь ли, фигурант один мой с ним связался, да и попал как кур в ощип, потому что ходы к Илье Андреевичу не только у моего фигуранта были, а и у какого-то человека посерьезней, каковой за подопечным моим активнейшую охоту устроил. Вот я и хочу выяснить, кто же этот таинственный инкогнито, что с такой легкостью убийц наряжает, и нет от него ни в Москве, ни в Петербурге, ни за кордоном никакого спасения.
— Ну, — ответил Пакин, — таких сейчас хоть пруд пруди.
— Не скажи, тут интерес особый, с искусством связанный.
— Это уже теплее, — сказал Дмитрий Владимирович. — Хорошо. Как обещал, через три дня попытаюсь. Позвони мне на работу. Но учти: все чисто по-дружески, никаких официальных сводок.
— Понимаю, не маленький, — ответил Трегубец. — Ну что, подадут нам когда-нибудь горячее или нет?
И, словно услышав его слова, из кухни появился веселый круглолицый официант и, водрузив перед приятелями тарелки с ухой, пожелал им приятного аппетита и исчез где-то в недрах подсобных помещений ресторана.
Трегубец и Пакин посидели вместе где-то около часа, поговорили о том о сем, посетовали немного на возраст, на ухудшающееся здоровье, но к делам больше не возвращались. Они прикончили водочку, заказали кофейку, выпили еще по пятьдесят «Наири» и расстались, захмелевшие и довольные друг другом.
На второй день пребывания в квартире Люси Сорин наконец нашел выход из тупиковой ситуации.
— Знаешь что, обратился он к своей подруге, — я придумал вариант страховки, о котором ты говорила.
— Любопытно, — сказала девушка.
— Ты предложила записать картины. Можешь это сделать быстро?